его пальцев зависело существование чего-то невообразимо прекрасного и столь же хрупкого.
Когда он закончил, он снова обработал шов целебной мазью и осторожно перевязал её. Затем, отошёл от пленницы, придирчиво осматривая свою работу.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
Она явно была окончательно сбита с толку. Аваллах понимал, что глупо сейчас от неё ждать слёз умиления, пламенных признаний растерянной и растроганной души. Мол, как я могла ошибиться в тебе, я думала, что ты чудовище, как и все твои собратья, но ты не такой…да, да, конечно! Аваллах надеялся на это, но не сейчас.
– Вот, это, вот, что только что было? – спросила она. По низкому голосу, по тому, как она подняла на него взгляд, по тому, как он изменился, Аваллах понял, что начало действовать и успокоительное, примешанное к обезболивающему – его компоненты действовали медленнее.
– Обычная перевязка, – просто ответил Аваллах. – Я не люблю сильные яды, поэтому, достаточно было просто промыть рану. А то, что в тебя попало уже скоро выветрится.
– Зачем? – спросила она, а, потом, словно спохватившись, добавила: – ах, да! Идиотский вопрос.
– Отчего же? – пожал он плечами, – Имеешь право знать. И, да, твои догадки не верны. Ни кромсать, ни ещё как-либо вертеть из тебя котлеты я не собираюсь. Более того, и другим не дам.
– Да ну! – воскликнула она, подняв брови, явно оживившись. И слова её истекали ядом. – То-то я прекрасно себя чувствую, прям как дома! А вы все такие милашки, такие добрые и нежные! Вон, в соседней каюте, похоже, моя сестра по оружию как раз испытывает на себе все прелести вашего гостеприимства.
В этот момент за стеной крики страдающей пытаемой эльдарки снова взвились на пронзительную, надрывную высоту, от которых даже у Аваллаха на мгновение замерло сердце.
– Может, кусок кекса мне ещё предложишь, или ещё что-нибудь в этом роде?
– Выпить я тебе уже предлагал, – не обратив внимания на издёвку, ответил он. – Можешь думать, что хочешь. Спорить с тобой я не буду.
Аваллах собрал оставшиеся после операции снасти и снадобья со столика и поставил их обратно в медицинский шкаф.
– Думаешь, я не знаю, зачем вы, ублюдки, такую охоту устраиваете? – после некоторого молчания спросила пленница. И в голосе её звенел металл, щедро политый ядом чистейшей, ничем незамутнённой, ненависти, – Бьёте в спину, исподтишка. Только с теми, кто слабее можете справиться. Зато в трусы делаете, стоит вам только с настоящим войском встретиться.
Тут Аваллах уже еле сдержался, чтобы не отвесить ей смачную пощёчину.
– Что, тварь тёмная, правда глаза колет? – ехидно спросила она.
Вот, ведь, мерзавка! Чувствует, сволочь, что задела! Хочет, чтобы он психанул и прирезал её сразу. Не верит, что он и вправду её трогать не собирается. Ну, дрянь, не дождёшься, паршивка рыжая!
– Самое последнее дело, – сказал Аваллах менторским тоном и как можно холоднее, – оправдывать собственную
