так вот. Сестра Антонина, оказывается, вовсе не обо мне заботилась. Просто хочет сбросить по-быстрому балласт в Краснодаре.
– Понимаю. Значит, Борю не ты позвала? – спросила я, изо всех сил пытаясь скрыть разочарование.
– Нет, – виновато улыбнулась Антонина. – Ты же сказала, что не хочешь с ним говорить. Я уважаю твое решение.
А особенно уважаешь свое право на личную жизнь и личное пространство. Ну что ж, я же говорила: мы не настоящие сестры.
– Ладно, – сказала я. – Не вопрос. Поеду тогда завтра в Москву. Если билет найду…
– Прости, – повторила она. – Я тебе из Ялты что-нибудь привезу!
И упорхнула, взяв вымытую мной клубнику.
Я оттерла клубничный сок с рук, трижды их намылила. Меньше всего мне сейчас хотелось возвращаться к честной компании с их «Наполеоном». Я вообще не ем вечерами торты, если уж начистоту. И догадываюсь, что сестру Антонину, обожающую слопать бутерброд-другой в районе полуночи, это раздражает: всегда обидно, когда у кого-то сила воли крепче, чем у тебя.
– Говорят, теперь тебе нужен билет в Москву? – спросил спокойно Гоша, когда я все-таки вытащила себя из ванной. – Я поищу. На какое время? Ближе к вечеру?
И снова уткнулся в ноутбук. Антонина стояла ко мне спиной – раскладывала клубнику по «Наполеону», молчала. Боря пил кофе и смотрел в телефон – судя по лицу, отвечал что-то по работе. Или умолял Ксению себя простить. Сосредоточенное у него, в общем, было лицо, и красивое.
– Из Краснодара в Москву на завтра билетов нет, – сообщил Гоша. – Есть из Сочи на послезавтра.
– Там аэропорт больше, – блеснула знаниями спина Антонины.
Терпеть не могу, когда человек, чувствующий за собой вину, пытается сделать вид, что все в порядке, и поддерживать разговоры ни о чем.
– Ну что, брать из Сочи? – снова вступил Гоша. – Удобный рейс, шестнадцать тридцать. Риббентроп, довезешь девушку?
Риббентроп – это детское прозвище Бори. Такое вот у них в Воронеже было детство.
– А? – оторвался Боря от телефона. – Какую девушку?
– Вон ту, – махнула Антонинина рука в мою сторону. – Моя сестра хочет в Москву.
– Работать и работать? – пошутил Боря. – Довезу, конечно.
Тут я поняла, что ни слова ему не сказала после «доешь борщ» сегодня днем. А человек мне, между прочим, любимый кофе принес.
– Спасибо, – выдавила я. – За кофе. Я его в ванной забыла.
Боря посмотрел на меня странно, отсутствующе, моргнул и вернулся в телефон. Явно ссорился с Ксенией – или даже мирился.
Гоша купил, наконец, все билеты. Мы сели допивать кофе с «Наполеоном» от Зинаиды (мне пришлось попробовать, чтоб никто не вопил). Боря предлагал утром пойти завтракать в Зинаидино кафе – там у них, по слухам, пекли бельгийские вафли. Сестра Антонина умоляла всех проснуться попозже, хотя бы в одиннадцать: она всегда отчаянно отстаивает права сов. Я сидела далеко
