От этого голода (т. е. ни одной мелодии и ни одной стихотворной строчки за полмесяца) – самая естественная слабость, головокружение, «неречистость» и все такое. Если бы я вдруг откуда-нибудь узнал с достоверностью, что во всю жизнь больше не услышу ничего Шуберта или Малера, это было бы труднее пережить, чем, скажем, смерть матери. Очень серьезно. (К вопросу о «пустяках» и «психически сравнимых величинах».)
6–7/VII. Лубна – Лебедянь – Красное – ограбление вишневого сада и сразу в Знамение – Становое-Красное – Куймань – Лубна.
8–11/VII. Меня в моих странствиях сопровождают «Два белых голубка» Самюэля Барбера.
Ночь на 12/VII – Первая ночь в Тамбовской области. Избердеевского р-на.
13/VII – Хомутец – Липецк – Хлевное – Задонье – Елец – Становая. Расх. новости.
С 15/VII я каторжанин.
Ночь на 16/VII – В районе Знаменки, под звездным небом. Всеми оставленный малыш – почему никто и не взглянет? – всхлипывает в своем углу. Подхожу, обнимаю его и уношу с собой.
Ночь на 20/VII – Посреди селения Дон-Избище, у входа в палатку.
Стоило только поправить кирпич над входом – рушится весь фасад пединститута.
Спросить у 3‹имаковы›х, не обрушилась ли мышлинская печь.
Жена Геббельса курила сигареты: отучить Зимакову курить.
29/V. Спросить у Зимаковой, у Г., у Р., у М. Весь день последовательно деревенею, хотя и всеми силами «размягчаю душу». Вернее, даже так, пью весь день и, не пьянея, сосредоточиваюсь на каком-то очень громадном и очень пустом чувстве (и очень сковывающем), которому нет ни имени, ни причины. Все проходит стороной. Спросить, что случилось.
3/VII. Великолепное «все равно». Оно у людей моего пошиба почти постоянно (и потому смешна озабоченность всяким вздором). А у них это – только в самые высокие минуты, т. е. в минуты крайней скорби, под влиянием крупного потрясения, особенной утраты. Это можно было бы развить.
– Это кто тут у вас, Ерофеев, все стреляет? – спрашивает она.
– Это Амур, – отвечаю, – стреляет мне в сердце, жестокая девушка.
отсутствие динамичности в моем характере
все потеряно, кроме индивидуальности
И вот еще, как мне говорить о вкусах: мне ненавистен «простой человек», т. е. ненавистен постоянно и глубоко, противен и в занятости, и в досуге, в радости и в слезах, в привязанностях и в злости, и все его вкусы, и манеры, и вся его «простота», наконец. Запомнить вечер в Брянске 19/VI. О, как мои слабые нервы выдерживают такую гигантскую дозу раздражения. Я поседел от того, что в милом старом веке называли попросту «мизантропиею».
А вот еще одна моя заслуга: я приучил их ценить в людях еще что-то сверх жизнеспособности.
5/III-67 г. запомнить. Во Владимире, к вечеру я напился уже до такой степени, что часы у меня пошли в обратную сторону, я давал всем слушать и смотреть, все видели, слушали и говорили, удивляясь: «А по тебе и незаметно».
Придумал для младенца новую
