целом «Кручина» пока не обманула ожиданий: все здесь обещало загадки и приключения, а тетя Ада – в первую очередь. Флора жалела только, что с нею нет Чарлза, большого любителя всего мрачного и загадочного.
Адам тем временем закончил резать брюкву, вышел во двор, где рос куст терна, и вернулся с длинной шипастой веткой. Затем он пустил на миски струю холодной воды и принялся тыкать веткой в приставшую к ним овсянку.
Флора долго наблюдала за ним, с трудом веря своим глазам, и наконец спросила:
– Что вы такое делаете?
– Щигрю плошки, дочь Роберта Поста.
– А не проще ли было бы делать это щеткой? Маленькой щеткой с ручкой? Пусть кузина Юдифь вам такую купит. Попросите ее. И посуда станет чище, и времени у вас будет уходить меньше.
– Не нужна мне маленькая щетка с ручкой. Пятьдесят годков терновая веточка служит мне верой и правдой, а от добра добра не ищут. И щигрить посуду быстрее мне тоже без надобности. Так я коротаю время и отвлекаюсь от дум о моей дикой пташке.
Флора вспомнила спор, разбудивший ее на заре, и решила пойти на хитрость:
– Будь у вас щетка, чтобы мыть посуду быстрее, вы могли бы больше времени проводить в хлеву с бессловесной скотиной.
Адам замер. Раз или два он задумчиво кивнул, не оборачиваясь. Флора поняла, что ее слова достигли цели, и поспешила закрепить успех:
– В общем, я вам ее куплю, когда буду завтра в Пивтауне.
Тут в закрытую дверь, ведущую во двор, легонько постучали. Через секунду стук повторился. Адам прошаркал к входу, бормоча: «Кралечка моя», и широко распахнул дверь.
Кто-то в длинном зеленом плаще вихрем пронесся через кухню и взбежал по лестнице так быстро, что Флора не успела его разглядеть.
– Кто это был? – спросила она, поднимая бровь, хотя уже угадала ответ.
– Моя тетешка… моя маленькая Эльфина, – сказал Адам, рассеянно поднимая терновую ветку, которую уронил в галган с овсянкой.
– Она всегда так носится? – холодно полюбопытствовала Флора; ей подумалось, что родственница ведет себя не слишком вежливо.
– Да. Она дикая и робкая, как лесная фифея. Целыми днями бродит в холмах, где все ее друзья – дикие пташки, кролики да белобокие сороки… И ночами тоже… – Лицо его омрачилось. – Да, бродит вдали от тех, кто тетешкал ее на груди, когда она была нюнечкой. Она разобьет мое сердце на мелкие крупиночки.
– А в школу она ходит? – спросила Флора, брезгливо изучая буфет в поисках тряпки, которой можно было бы обтереть туфли. – Сколько ей лет?
– Семнадцать. Какая уж школа для моей кралечки? Нет, дочь Роберта Поста, не произноси таких слов. Легче отправить в школу белый барабышник или желтый одуванишко, чем мою Эльфину. Она учится у неба да у диких болотных паичек, а не по книжкам.
– Фи, как скучно, – заметила Флора, остро чувствуя свое одиночество
