Отец очень дружил с Блюхером. Когда мы начали переписываться, отец долго не мог понять, как мы очутились в Сибири, а не в Кисловодске, где мы проживали. Я ему написал, что здесь мы не по своему желанию, а по нашей Конституции. Мы являемся его семьёй, т. е. я и мать должны провести в ссылке в глухой тайге 10 лет. Он опять усомнился, ссылаясь на ту же Конституцию: «жена не отвечает за мужа, брат за сестру, а сын за отца». Тогда я открытым текстом в письме подтвердил, что мы испытали на своей шкуре.
Бутылка закончилась. Мы замолчали. Я встал – надо было прощаться. Обнялись, вытирая слёзы. Неловко сунул ему в руки двести рублей – Талик с жадностью схватил их. Ушёл. Ушёл навечно.
Все мои друзья вскоре скончались. Сначала – в 52 года ушёл Костя, затем Талик, а потом и Владимир Жигульский.
Вечная память моим друзьям!
ТОСКА ПО ШЕГАРКЕ
В Кисловодске уже отцвели алыча и абрикосы. Наступает лето 1955 года. Закончен девятый класс, впервые с тройками. Отца нет в живых, дом наш так и не отдают. Жить на квартире в подвале осточертело. Что делать дальше? От злости и отчаяния выговариваю матери:
– Почему нам не отдают наш дом? Мы же реабилитированы, не виноваты ни в чём? Как ты хлопочешь? Кому писала? Где же справедливость? Давай, сам напишу Ворошилову!
Мать слабо оправдывается, плачет:
– Ты что, не видишь, как я измучилась, таскаясь по судам? Везде проклятые бюрократы! Дом наш по закону должны нам вернуть – так говорит мне знакомый юрист. Здесь в городе просто не исполняют законы! Напиши, напиши Ворошилову – ты умеешь! Может, от ребёнка дойдёт прошение!
Наконец, приходит письмо от Кости Чадаева. Описывает все новости. Много уезжает оттуда людей, но они пока не хотят. Возможно, переедут только в Новосибирск. Нинка Суворова ещё там, но, якобы, хочет уехать куда-то к сестре. Она мне почему-то не ответила на письмо, и я обиделся. А может не дошло письмо? Думаю:
– «Нинка скоро уедет оттуда? Я так и не узнаю куда? Надо ехать к ней, объясниться. А вдруг не застану уже её там? Тогда поживу у Афанасия или Кости, пока не отдали наш дом, а там видно будет! Найду её! Приедет ко мне на Шегарку и, возможно, останусь с ней там на всю жизнь!»
Эта мысль полностью овладевает мной. Начинаю думать, философствовать – за полчаса сочиняю сумбурное стихотворение:
Любимая
Я приехал на Шегарку к тебе. Ты ж уехала молча к сестре. Мимолётом махнула рукой. Улыбнулася: жди – я вернуся весной! Я тоскую, хожу по тайге. Думы, мысли – все, все о тебе!
Ни письма, ни звонка нету мне. Не зовёшь и не просишь к себе. Вслед старухи ворчат:
ты ж мужчина, нельзя так страдать!
Я ж молчу, но ночами не сплю.
Без тебя, дорогая, и жить не хочу!
Вотилето прошло. Плачетосеньвокно.
