специфического я-фактора, «души» (TH. lipps, Кюльпе, Остеррейх, Гейзер, Гуссерль). Согласно этой точке зрения, в большинстве, если не во всех, психических переживаниях следует различать их субъективную сторону, заключающуюся в возбуждении эго, и объективный момент (называемый содержанием или объектом), на который намеренно направлен акт. Это замечание имеет существенное значение и для эпистемологии, поскольку оно расходится с прежней точкой зрения, согласно которой все непосредственные содержания сознания имеют психическую природу в смысле состояний эго. Из этого следует, что ни содержание органов чувств, ни чисто логическое содержание мышления таковыми не являются. Наше сознание выходит за пределы самого себя.
С углублением философского сознания внимание в большей степени, чем раньше, обратилось к тем разделам психологии, которые недоступны экспериментальному методу, а также к описательным исследованиям, подобным тем, которые проводили Бретано, TH. Липпс, Грос, Х. Майер, Гуссерль, Мейнонг и др. Требование Дильтея о создании чисто описательно-аналитической психологии как основы для исторических гуманитарных наук пока не получило своего полного воплощения. Однако отдельные ее фрагменты находятся в процессе работы. Психология языка во многом обязана Марти, также ученику Бретано. В Германии развивается психология религии (Остеррайх), индивидуальная психология (Штерн). Наиболее масштабной является работа Вундта «Психология народов» (Völkerpsychologie), посвященная психологическому исследованию процессов психологического развития в области языка, мифа, искусства и обычаев, что является огромным достижением одного исследователя, хотя в ней преобладает внимание к примитивным культурам.
Что касается влияния психологии на другие области философии, то оно отчасти было значительным. Прежде всего, благоприятное влияние оказало углубление психологического анализа, хотя он еще не стал общим достоянием всех исследователей. Несколько лет назад Марбе удалось составить поучительную подборку подобных философски значимых незнаний со стороны ряда эпистемологов, особенно неокантианцев. С другой стороны, неблагоприятное влияние оказала тенденция сделать психологию основой всех дисциплин, не имеющих дела с материальным миром, – тенденция, которая уже некоторое время проникает в философию из психологии. Особенно сильно она сказалась в логике, где породила школу мысли, известную сегодня как «психологизм». Он характеризуется тем, что в нем смешиваются психологические и логические понятия. Например, законы, существующие между предложениями (правила силлогистического умозаключения), ошибочно рассматриваются как психологические законы мышления. Или закон противоречия трактуется как утверждение, что некоторые идеи не могут мыслиться вместе. Этот психологизм, принявший значительные размеры в конце XIX века, сегодня, вне постивистских течений, можно, конечно, считать
