шерстью, без страха и колебаний ринулся на незнакомца с решительным намерением крепко хватануть того за ногу и, если не обратить в бегство, то хотя бы остановить и напугать. Но…
Моему удивлению не было границ, ибо охотники, позёвывая и не обращая совершенно никакого внимания на ночного гостя, стоявшего тут же, на границе света и тьмы, промеж собой перекинулись всего лишь парой слов, бросив мне: «Кого-то твой пёс в темноте заметил?…Да, наверное, ежика причуял, может хорька или ласку? А может, и другую какую живность? Точно…»
Тем временем, не добежав, однако, до «старика» совсем немного, мой сеттер вдруг неожиданно развернулся на сто восемьдесят градусов, жалобно заскулил, поджал хвост под самый живот и, боязливо озираясь назад, чуть не пополз обратно. Таким его я никогда не видел. Он, дрожа всем телом будто напуганный до смерти, так сильно прижался к моим ногам, что никакая сила не смогла бы его оторвать от них, чтобы заставить вновь совершить нападение на пришельца. Я был крайне удивлен поведением своей собаки. Такой поворот событий немного поразил меня и огорошил, поэтому я и сказать-то ничего не успел, как один охотник ещё не заснувший весело засмеялся, приговаривая: «Испугал кто-то собачку-то! А что здесь странного? Говорят, собаки могут видеть то, чего человеку не дано. У нас бывало, кобель как начнёт вдруг лаять в сенях на потолок или на угол тёмный, голову задерёт и ну, себе брешет, заливается, пока во двор его не выгонишь. Наверное, на домового, а может на кикимору, или ещё на кого!»
Он повернулся в мою сторону и, не замечая пришедшего гостя, натянул на голову лацкан своей куртки, дабы комары не особо докучали, и захрапел, как ни в чём не бывало.
– Странно, – подумал я, – весьма странно, что они не обращают никакого внимания на незнакомца! А может, они его не видят? А только я…, да ну!? Чушь собачья!!! А может он привидение, а может оборотень? Глупости, глупости! Взрослый ведь человек и такое удумал, прямо как ребёнок малый! А если разбудить мужиков и спросить? Нет, не буду, а то и впрямь ещё на смех поднимут. Мол, городской приехал, понапридумывал всякого, напугал сам себя, а теперь вот несёт со страху бред и невесть что! Наверное, они просто знают этого человека, а посему и не обращают на него внимания, со мной ведь тоже не носились как с писаной торбой. Я вон пришёл, ну и пришёл, садись к огню, угощайся, не захотел бы, уговаривать наверняка не стали бы. Так и с ним, с незнакомцем!
Такие вот мысли беспорядочно носились в моей голове, когда ко мне начал приближаться тот, кого я назвал про себя «стариком». Правда, моё замешательство длилось недолго, какие-то секунды. Я быстро пришёл в норму и только уже хотел что-то сказать моему ночному гостю, как «старик» опередил меня, заговорив тихим, приглушенным, но приятным, немного хрипловатым голосом: «Добрая ночь, охотник! Мир дому твоему и удачной охоты!»
Я так понял, что пришедший обратился исключительно
