солью и вредить ей. Ты можешь презирать Перуна, но не смей плевать на землю во время ливней. И вообще когда-либо, Мать – Сыра Земля тебе этого не простит. И не гляди на меня волком, девка. – Ягиня скривила сухие губы. – Ты пришла за силой, и ты ее получишь. У твоей мачехи не будет над тобой власти.
Следуя в избу за Всполохом, Василика вспомнила отблески костра и усмешки служителей Нави. Скоро она совсем перестанет бояться людей, ведь есть силы куда страшнее и опаснее. Зря молодицы лили слезы, идя под венец: горевать и выть следовало не тогда, а много позже – всякий раз, когда их мужья и дети отправлялись в Лес.
Василика усмехнулась. До чего же нелепая мысль! В Радогощи ее засмеяли бы, вздумай она сказать подобное вслух. Все знали, что добрые девки становились невестами, потом – женами и старыми матерями, прятали волосы под грубой тканью, пели тоскливые песни по вечерам и плакали, пока догорал маленький огарок на старом блюдце. Женская доля отравляла и губила каждую голубку, превращая ее в сварливую и крикливую ворону. Почему-то тех, кто избежал подобной участи, презирали. Василика не понимала за что. Видимо, не зря Калина называла ее глупой.
Она попробовала жирную уху, которую поставил перед ней Домовой, и улыбнулась. Вспомнились боги. Мокошь, Лада, Велес, Перун, Морана, Крышень, Сварог, Дажьбог, Чернобог, Ярило, Яровит, Карачун. Их имена гремели в ночи, ими пугали малых детей, волхвы несли их славу в большие города. Василика была пару раз в капище, смотрела, как ярко пылал огонь, как склонялись перед ним жрецы, как молодые и старые девы прислуживали им. То капище, посвященное Перуну, стояло на окраине соседней деревни, неподалеку от родной Радогощи. Говорили, что у богов были свои сыновья и дочери, в разы сильнее обычных людей, но Василика не запомнила их имен. Калина считала, что купеческим дочерям не стоило много знать. Мачеха повторяла, что хитрые и умные девки быстро умирают, а то и вовсе превращаются в лесавок из-за своих злодеяний.
– Прогуляешься со мной завтра? – неожиданно подал голос Всполох. – Засиделся я в доме, а хозяйка далеко не отпускает одного.
– А со мной отпустит? – хмыкнула Василика. – Меня ведь тоже при себе держит.
– Отпущу. – За спиной появилась Ягиня с охапкой трав в руках. – Не все ж мне с тобой возиться, как с малым дитем. Пора тебе и самой за работу браться.
Пусть так, но с трудом верилось, что ведьма по доброй воле выпустит ее. Да, Василика помогала старухе собирать травы, приносила домой охапки цветов, корзины ягод, раз даже сговорилась с лесавкой, чтобы та помогла добыть вкусного мяса. Неведомо откуда, но та принесла окорок в обмен на несколько капель крови. Скорее всего, стащила у какого-то путника, не уследившего за снедью. По крайней мере, Василике хотелось так думать. Конечно, дочери Лешего славились своей кровожадностью. Они любили проглатывать человеческие жизни и смотреть, как теплое тело вздыхает в последний раз, падая в объятия Смерти.
Перед глазами снова возникли горячий костер, костяные маски и
