классическую, одобренную отцами местной церкви формулу.
Но ничего, еще придумает свою, когда станет во главе Цада…
– Так, все в столовую! – объявил Дитрих.
Олег повернулся, чтобы двинуться следом за остальными, но тут тяжелая ладонь легла ему на плечо.
– Стой, добрый человек, – сказал незнакомый инквизитор, сложением и мощью не уступавший братьям Кличко: один из тех, кто держался за спиной Цагене, пока тот ораторствовал. – Отец Вито хочет видеть тебя прямо сейчас. Не бойся, это ненадолго.
Олег сглотнул, по спине побежали мурашки. Понятно, что главе Ордена Взыскующих Истины доложили, что в окрестностях лагеря захвачен проводник, и тот, похоже, сам решил посмотреть, что за птица угодила в руки охраны. Все логично, но как бы хотелось без этого обойтись.
Вблизи Цагене выглядел не более симпатичным, чем издали, – глаза слегка навыкате, на лысине блестят капли пота, руки с короткими пальцами сложены на груди, прямо под серебряным знаком Священного Ока.
Олег поклонился, как положено мирянину при встрече с духовным лицом.
– Вот ты каков, человек по прозвищу Соловей… – сказал главный инквизитор негромко, и голос его оказался равнодушным, зато взгляд испытующим, острым. – Расскажи мне, ничтожному, как ты оказался в этом мире?
Олег пожал плечами:
– Открыл проход и вошел.
– Это ясно. – Цагене кивнул. – Но как ты узнал, что ты сможешь это сделать?
– Слухами земля полнится, – ответил Олег, и место мурашек на спине заняли струйки пота. – В Лирморе про дюны к югу от Серебрянки разное говорят, что тут люди пропадают и появляются, а кто-то и вовсе зверя странного видал, каких в Цаде не бывает.
Он не врал, лишь чуточку приукрашивал реальные слухи. Ну а еще умалчивал – о «компасе».
Глава Ордена Взыскующих Истины смотрел на Олега, оттопырив нижнюю губу, и в светло-голубых глазах его не было вообще никакого выражения – словно два шарика из мрамора вставили в отверстия на лице и нарисовали на каждом радужку, зрачок и все прочее. Но тупым его взгляд нельзя было назвать, за ним ощущалась работа мысли – мощной, готовой сокрушить все на пути, как движущийся ледник.
– Ну, что же, мы, в скудоумии своем, должны признать, что такое возможно, – проговорил Цагене после паузы. – Что же, Соловей, если ты примешь нас всем сердцем… Ничтожество наше всякому видно, сила же и мощь откроются только достойнейшему. Предашь – умрешь.
Это прозвучало не как угроза или обещание, а словно констатация факта. Вроде как «выпрыгнешь из самолета без парашюта – разобьешься».
Олег сглотнул еще раз, с трудом выдавил:
– Э… да… само собой.
Этот человек вызывал у него страх, желание как можно быстрее спрятаться или дать деру. Он выглядел хищником, змеей или крокодилом
