одна сенсация, – сказала она. – Надо ехать.
– Когда я снова тебя увижу? – спросил Шаса, и она посмотрела на него как на абсолютно незнакомого человека.
– Не знаю.
Спустя час она вместе со съемочной группой села на коммерческий рейс и улетела в Йоханнесбург.
Шаса был разгневан и унижен. Он никогда не предлагал развестись с Тарой ради другой женщины – даже не помышлял об этом, – а Китти посмеялась над ним. Существовало несколько испытанных способов, которые, как он знал, помогали исцелиться от гнева; одним из них была охота. Для Шасы переставал существовать весь мир, когда его кровь кипела охотничьей страстью, когда самец буйвола, огромный, как гора, и черный, как ад, с грохотом несся на него, и кровавая слюна капала с его морды, а полированные концы изогнутых рогов блестели, и в маленьких свиных глазках горела жажда убийства. Однако стоял дождливый сезон, и охотничьи земли на севере должны были стать мокрыми и малярийными, а трава уже выросла там выше человеческого роста. Он не мог сейчас поохотиться, поэтому обратился в другой проверенной панацее – гонке за богатством.
Деньги имели для Шасы бесконечное очарование. Без этой маниакальной тяги он не смог бы собрать их такое множество, потому что это требовало рвения и преданности, какими обладали немногие. А те, кому их не хватало, утешали себя старыми банальностями вроде того, что счастье не купишь и что деньги – корень всего зла. Однако Шаса, как эксперт, знал, что деньги не являются ни добром, ни злом, что они просто вне морали. Он знал, что у денег нет совести, но что они содержат в себе самый могучий потенциал как для добра, так и для зла. Именно человек, владеющий ими, мог сделать окончательный выбор между тем и другим, и этот выбор назывался властью.
Даже тогда, когда Шаса был уверен, что полностью поглощен Китти Годольфин, его инстинкты бодрствовали. Он почти бессознательно отмечал крохотные белые пятнышки на зелени Бенгельского течения. Китти Годольфин всего час назад исчезла из его жизни, а он уже ворвался в офис «Компании Кортни по разработкам месторождений и финансированию» на главной улице Виндхука и стал требовать предоставить ему цифры и документы, звонить по телефону, вызывая юристов и бухгалтеров, связываться с людьми из правительства, отправляя служащих на поиски в архивах бюро регистраций и местных газет, накапливая данные о торговле, факты, цифры, а потом радостно погружаясь во все это, как курильщик опиума проваливается в грезы.
Еще через пять дней он уже был готов свести все воедино и окончательно взвесить. Он постоянно держал рядом Дэвида Абрахамса, потому что Дэвид был прекрасным «отражателем», и в подобных ситуациях Шасе нравилось бросать ему идеи и ловить ответы.
– Итак, вот как это выглядит, – начал подводить итоги Шаса.
В зале совета директоров собрались пять человек, они сидели под великолепными фресками Якобуса Хендрика Пирнифа, приобретенными Сантэн, когда талант художника достиг расцвета, – Шаса и Дэвид, местный управляющий и секретарь компании,
