имеет место, он был, и будет, но при полном отсутствии всякого начальства (даже такого символического как ты), бардак придёт к логическому завершению в форме окончательного разложения.
– К чему я это говорю, Пол, – подвёл итог своим мудрствованиям Гаврилыч, – ты, хоть, и роль того «картуза капитан-исправника» исполняешь, но не превращайся в шляпу. В общем, в рабочее время, хоть спи, хоть пей, но на рабочем месте присутствуй! За это же бабки платят! Ты что, выседеть просто восемь часов не можешь?..
Окончив политико-воспитательную работу, Гаврилыч удалился. Наверное, за «объяснительными» других работников.
Я был ещё под впечатлением производственных мудростей Главного механика, как кто-то из балдёжной бригады крикнул мне в каптёрку:
– Аполло! Возьми трубку – тебя кто-то по селектору спрашивает.
Я поднял трубку.
– Алё! – услышал я голосок Проси, – куда ты прячешься от меня?
– Привет, – буркнул я, недовольный звонком.
– Алё! Алё! – кричала трубка, было слышно как щёлкали тумблера на селекторе, ибо меня слышно не было, что-то со связью не ладилось и Прося лихорадочно пыталась наладить её. Наконец, мой голос был услышан и Прося проворковала:
– Аполоша, солнышко, целую попку!
– Взаимно, моя звёздочка, – буркнул я и чмокнул микрофон телефонной трубки.
Вдруг сквозь застеклённую дверь каптёрки я увидел, что работяги, копавшиеся в своих колымагах, как по команде, скорчившись, попадали в двигатели, смотровые ямы и прямо на грязнущий пол. Это что ещё? Я высунулся из каптёрки и с ужасом услышал, как из репродукторов громкой связи на всю мастерскую разносилось:
– Пол, куда ты опять пропал? Але!
Прося, пытаясь наладить связь, нечаянно включила на селекторе большущий нижний тумблер, приводящий в действие все матюгальники в шараге, и все рабочие и инженерно-технические работники услышали, как мы обменялись поцелуями в задницы. От такого все работяги попадали со смеху (причём, некоторые от этого и травмы получили), в мастерских стояло дикое ржание.
– Прося! – заорал я в трубку, – Ты зачем нижний тумблер трогала?!
Прося, не подозревавшая, что нашу милую беседу слышат сотни ушей, невинно ответствовала:
– Так ведь все мужчины любят, когда им нижний тумблер трогают…
От истерического хохота уже дрожали стёкла.
– Да не о том тумблере речь идёт!!! – взвопил я.
– А о каком?.. – не понимала Прося.
В это время из матюгальников донеслись трёхступенчатые матюги. Это должностные лица шараги, ворвавшись в радиорубку, разъяснили Просе о каком тумблере речь идёт и прекратили трансляцию развлекательной радиопередачи.
После этого выходить через дверь мне было просто невозможно и я снова улизнул через окно. Теперь уже до конца рабочего дня.
На следующий
