Тропининой, например, нет. Да и что, в конце концов, такого в том, что людей притягивает тайна и они хотят к ней прикоснуться? Обычное человеческое любопытство. Мы‐то с тобой тоже сюда притащились.
– Ну, в общем‐то… да… – смутилась Саша, взяла меня под руку, и мы ступили на площадь перед храмом Санта‐Лючия. Он был небольшим, но соответствующим готическому архитектурному стилю XIII–XV веков, который можно кратко охарактеризовать как устрашающе‐величественный.
Держась за руки, поднялись по ступенькам к входу и вошли в храм. Внутри он поражал величием, богатым убранством, великолепием, а за счет высоты казался намного просторнее и больше, чем снаружи. Народу было немного, в центре стояла еще одна группа с русскоговорящим экскурсоводом, и мы встали рядом с ней, чтобы услышать еще что‐нибудь интересное о соборе.
– Церковь Санта‐Лючия была построена в тысяча триста девяностом году, – говорил на плохом русском плотный мужичок с бородкой. – Обширная гладкая наружная поверхность стен, прекрасный портал, с расширяющимися наружу откосами, изящные стрельчатые окна придают церкви величественный вид. В дверях можно видеть фигурки почтовых грузчиков, гильдия которых принимала особенно активное участие в строительстве храма. Интерьер состоит из трех изящных нефов. Они поддерживаются несколькими пилонами восьмиугольной формы, и это необычное явление для готических церквей. Посмотрите на изящные оконные витражи. Здесь и Страшный суд, и Вознесение Богоматери, и коронация Мадонны…
Я задрал голову, глянув на витражи, разноцветное стекло которых давало какой‐то неземной загадочный окрас всему убранству церкви. В этот момент Саша потянула меня за руку. Я понял, что она хочет, и двинулся следом за нею. Мы прошли между скамейками, обращенными к алтарю, к правой боковой стене, где, согласно найденной нами рукописи Хуана Карлоса де Луиса, должны быть коридор и усыпальница Святого Иоанна, где лежит ларец с драгоценностями. Однако стена была абсолютно глухая, с барельефами сцен так называемого крестного пути – изображения Страданий Христа.
Я развел руками, показывая, мол, что я могу поделать. Однако Смольникова не желала вот так, с ходу, отказываться от своей затеи обнаружить сокровища Христофора Колумба. Она прошла от начала стены до конца ее, всматриваясь в швы и иной раз незаметно нажимая на стенку с барельефами, по‐видимому, надеялась наткнуться на потайную дверь. На нас стали коситься люди, и я, взяв Сашу за руку, почти силой повел ее к выходу. Уже в дверях мы столкнулись с входившей в храм дамочкой с пегими волосами и длинным удивленным лицом. Она была одета в темные строгие брюки, светлую рубашку, к груди прижимала сумку‐кошелек.
Завидев ее, Смольникова толкнула меня в бок и посмотрела на меня так, словно хотела сказать: «Ну вот, а ты говорил, что Маша храмом не интересуется».
Я лишь хмыкнул в ответ и, радужно улыбаясь Тропининой, с которой мы столкнулись почти нос к носу, поинтересовался:
– Почем нынче драгоценности Колумба?
– А
