style="font-size:15px;"> Она и Зефирка вышли со мной на крыльцо проводить гостя.
– Он же сказал «скоро», – ответила я, – а дядя Миша никогда не обманывает.
Насупленная мордашка разгладилась, ребенок улыбнулся. Я погладила Лизоньку, поглядела на дворовых, опасаясь найти у них на лицах еле скрытые усмешки и намеки: нам все понятно, барыня молода, наше дело холопское, ни к чему госпожу судить. Нет, не поняли или пока не поняли, а рады простой русской радостью, что полиция укатила. А может, как ворчливая Павловна, которая как раз чутьем уловила все правильно и мгновенно, ничего не имеют против.
Я взяла Лизоньку за ручку – дождик с ветром на дворе, и мы пошли в тепло.
Вот ведь парадокс: бывал у меня по делам капитан-исправник, оставался ночевать. А сегодня окончательно стал моим Мишей и не смог.
Дел и вправду много. Ночевать будет в усадьбе Олсуфьевых – барин тамошний боится, злится, но попробуй откажи в ночлеге главному полицейскому чину. Кучер и ординарец заранее шепнут дворне, что капитана бояться не след, всю ночь будут тянуться к нему добровольные информаторы с рассказами о том, как барин забрал хлеб за несуществующий долг. И когда утром состоится официальный разговор с барином, капитан-исправник будет знать такие подробности, что все хозяйские каверзы и посулы сразу полетят прахом. И придется с мужиками договориться подобру, хлеб вернуть.
Если такое мелкое барское злодейство разрулить проще простого, то моя история стала для Миши неприятной загадкой.
– Нет, пока не слышал я таких сплетен, – сказал он, действительно крепко задумавшись, – не доходило. Значит, совсем-совсем свежий пердимонокль. А уж что полиция показания взяла… Нет, не мои люди. Такое мимо меня пройти не могло.
– Может, жандармы? – спросила я, знавшая, что эта силовая структура к уездной полиции не относится.
– Мушка, – сказал муж усталым тоном, как было всегда, когда объяснял мне очевидности. – Особый жандармский корпус будет создан через десять лет, хотя о том, что он нужен, я слышу постоянно. Если под слушком о взятых показаниях есть хоть какая-то правдивая подоплека, это может быть какой-то чиновник.
– Не особый корпус, так особый чиновник? – скаламбурила я.
И замолчала, пораженная догадкой. Неужели?
И поспешила сделать то, к чему привыкла за прошлую жизнь. Поделилась догадкой, рассчитывая на ясный мужнин разум.
– Твой полный тезка, – сказала я. – Лизонька называет его «дядя котик». Хочешь, так и буду называть, чтобы…
Не договорила, чуть не покраснев. Неужели я могла всерьез говорить о двух Михаилах, да еще присваивать им порядковые номера? Когда настоящий из них – только один.
– Можно «котик», можно «соколик», – недобро усмехнулся Миша, – фамилия-то Соколов.
Мне вспомнился еще один недавний диминутив. Нет, не может быть! Это уже совсем злодейство!
– Намеренно справки я не наводил, – продолжил муж, – но все, с кем общался, называют
