звонил Джаред Блэк. Догадываешься, о чем пойдет речь?– Нет. – Самый талантливый в двух мирах актер не смог бы напустить на себя столь невинный вид. – Все клубы получили заказ во вторник. Я лично подписал бумаги и чеки. Что-то с деньгами? Нет, из банка сообщили бы в тот же день.
Подошедшая к столику официантка одарила гостей лучезарной улыбкой и занесла карандаш над блокнотным листом.
– Мистер Эверетт, мистер Хиббинс, рада видеть. Чем мы можем сегодня вас побаловать?
Записав заказ – стейк средней прожарки с зеленым горошком для Рамона и фасоль по-флорентийски для Ливия – девушка кивнула и удалилась.
– Ну, так в чем дело? – поторопил Халиф. – Он решил предоставить нам минимальную скидку? Наверное, до парня туго доходит. Я говорю с ним об этом чуть ли не каждый день на протяжении последних шести месяцев. А он знай себе твердит: алкоголь поставлять все сложнее, цены растут. Посмотрим, как он запоет, если я найду другого поставщика. Приползет на коленях и будет обещать золотые горы.
– Если ты хочешь найти другого поставщика, с Джаредом Блэком можно объясниться вежливо. На словах. Совсем не обязательно угрожать ему убийством семьи и перерезанным горлом. Ах да. О перерезанном горле речь не шла. Ты хотел снять с него кожу.
Рука Ливия потянулась к дымившейся сигарете, но Рамон схватил его за запястье.
– Я миллион раз просил не курить при мне, мать твою!
– Не поминай мою покойную матушку всуе. – Халиф потушил сигарету и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Маленький мальчик пожаловался влиятельным людям на плохое поведение их управляющего? И что теперь? Лишишь меня зарплаты? Уволишь? Устроишь прилюдный выговор? Щенка давным-давно пора было приструнить. Я говорю с ним вежливо, а он принимает это за слабость и вертит мной, как хочет. Так дела не ведутся.
– Придет день, когда ты будешь вести свои дела так, как хочешь. Но день этот до сих пор не настал, а поэтому ты играешь по моим правилам. Ты никому не угрожаешь, никого не режешь, не снимаешь кожу и не хоронишь заживо.
– Брось, Законник. Дело не в том, что мне надоело притворяться – в каком-то смысле это даже весело. Большая часть криминального мира Треверберга знает, кто я такой. Рихард рассказал обо мне своим друзьям, а они рассказали своим. Кое-кто знаком со мной лично. А остальные не дураки – чью бы роль я ни играл, все написано у меня на лице. Я могу вводить в заблуждение женщин, но мужчин – никогда. Они за версту чуют тех, кто побывал за решеткой. А я провел в тюрьмах без малого двадцать лет. И это не могло не сказаться на моем характере.
– Как со всей этой историей связана Саида Голдстоун?
При упоминании подруги Рихарда Лангера Халиф сел прямо и повернул голову к окну, избегая взгляда соседа по столу. Вот чего Рамон за ним еще никогда не замечал. Обычно Ливий смотрел собеседнику в глаза.
– Ну? – поторопил Законник.
– Я встретил даму в «Белой сове», мы обсудили
