style="font-size:15px;"> – Подавать документы на отчисление. Эл! – тут же спешно перебил он, заметив мое возмущение. – Лучше молчи. Пожалуйста. Я знаю, что делаю, и куратор прав: я сам виноват. – Он замер, когда я открыл перед ним крышку шкатулки Шериады. – Что это?
– Подарок от моей наставницы. Может быть, он поможет?
Нил улыбнулся.
– Эл, чтобы мне помочь, нужно чудо, и не такое, каким нас здесь уч… Бездна!
Я смотрел, как он осторожно коснулся подвески, и его паучьи пальцы сверкнули алым.
– Элвин, откуда у тебя это?
– От наставницы, – повторил я. – Она уверяла, что это поможет демону вроде тебя… ну… с магией. Я проверил: никакого проклятья на нем нет, да и зачем ей?..
Нил смотрел на подвеску так, словно это было то самое чудо, о котором он просил.
– Эл, ты хоть знаешь, что это?
– Я же говорю, артефакт, который…
– Это частица Источника в Лионе. Очень малая, но, боги и демоны, Элвин, эта вещь бесценна! Я не могу ее принять, я не…
Я подтолкнул к нему шкатулку.
– Еще как можешь. Надевай.
– Элвин… – Нил вдруг замолчал. – Кто ты, говоришь, твоя наставница?
Я пожал плечами.
– Кто-то из приближенных Повелительницы. Леди Шериада. А что?
Нил пару мгновений смотрел на подвеску, потом осторожно взял ее в руки.
– Элвин, ты уверен? Ты мог бы очень выгодно ее продать, такая вещь среди демонов ценится, как… Да как твоя ониксовая подвеска в Нуклии.
Я усмехнулся. На мою подвеску облизывалась, кажется, вся академия, включая некоторых преподавателей. Хорошо, что ее нельзя было украсть и даже подарить. На Шериаду это было так похоже – вручить мне нечто очень ценное так, словно это какой-то придорожный камень.
– Нил, разве похоже, что я нуждаюсь в деньгах?
– Но ты говорил, что раньше…
– Вот именно. Раньше. Нил, пожалуйста! Ори уже стол накрыл. Надевай, а? И давай завтракать.
Я еще боялся: а вдруг артефакт не сработает? Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг чуда не случится?
Нил осторожно надел подвеску – как и моя, она сама тут же спряталась под воротником его сорочки. А потом – это было волшебно, по-настоящему, как в сказках пишут, а не как здесь, в Междумирье колдуют; и очень красиво – Нил засиял, словно свет исходил откуда-то изнутри него, как… Как у Повелительницы на испытании, только не так ярко, и не золотой. Красный, как кровь, словно зарево пожара. И гореть долго не стал – полыхнул и изчез.
Нил выдохнул, улыбаясь, как пьяный. А я с удивлением рассматривал его. Он изменился: исчезли нездоровая бледность, синяки под глазами, даже седые волосы превратились вдруг в молочно-белые – пожалуй, даже красивые. И сам Нил был теперь хорош как демон. Яркие черные глаза, острые скулы, молочная кожа. Даже его будто паучьи пальцы больше не пугали: они превратились в узкие и тонкие – такими восхищаются женщины, а писатели называют «музыкальными».
Его
