и очень изменилась со времени кампании в Польше». Материальная часть и конский состав, правда, оставляли, по его словам, желать лучшего («оружие плохо, а лошади и того хуже»). Любопытно, что все иностранцы, видевшие русскую армию в первой половине XVIII века, весьма критически относятся к нашей коннице. Малорослая порода русских лошадей не выигрывала, конечно, при сравнении с рослым конским составом европейских армий. Австриец Парадиз{26}, наблюдавший русскую армию 30 лет спустя после Витворта – в эпоху Миниха – пишет, что «кавалерию за драгунов и почитать нельзя», лошади до того плохи, что ему «часто случалось видеть, как драгуны, сходя с коней, валили их на землю». Это последнее утверждение надо отнести на счет развесистой клюквы, тем не менее, доля правды во всех этих суждениях, конечно, есть. Императрица Анна Иоанновна в одном из своих указов констатирует, что «до сего времени при нашей кавалерии употребляемые лошади по природе своей к стрельбе и порядочному строю весьма не способны»… Как бы то ни было, при всех этих недостатках русская конница имела победы, каких никогда не имела и не будет иметь конница других стран. Имена Калиша, Лесной, Полтавы, Переволочны{27}, Пасс-Круга, Палцига и Кунерсдорфа тому доказательство.
На военном совете в Жолкиеве{28} (квартиры Меншикова) был выработан план действий, вполне согласный с обстановкой. Во исполнение его главные силы нашей армии весной 1707 года перешли из киевского района в район Вильна – Минск, причем непроходимое Полесье огибалось маршами к Висле, а оттуда к Неману (движение совершалось по неприятельской стране, но Карл XII был далеко, а Лещинский бессилен). Оборона Киева поручалась Мазепе с казаками.
Таким образом, на севере Полесья Петр решил вести упорную активную оборону границ, а на юге пассивную, возлагая эту последнюю задачу на малороссийскую милицию, особенно пригодную для защиты своего родного очага.
Весь 1707 год прошел в усиленных приготовлениях к войне обеих сторон. Окончив приготовления, Карл выступил в поход на Россию. Глубокой осенью двинулся он из Познани в Литву. С ним было 35 тыс. человек (из общего числа 116 тыс., которыми он мог бы располагать). Из 116 тыс. шведов 35 тыс. было при короле, остальные были разбросаны по всему северо-востоку Европы – 16 тыс. Левенгаупта в Лифляндии, 15 тыс. Либекера{29} в Финляндии, 8 тыс. генерала Крассова оставили в Польше поддерживать шаткий трон Лещинского, а 42 тыс. стояли гарнизонами в Прибалтике, шведских владениях в Германии (Померания и Голштиния{30}) и самой Швеции. 29 декабря он перешел по льду Вислу и двинулся в Мазовию по кратчайшей дороге – дремучими лесами, встречая всевозможные препятствия со стороны враждебного населения. Его авантюристической натуре всегда хотелось идти по линии наибольшего сопротивления.
В феврале 1708 года шведский король расположил свое изнуренное войско на квартиры у Сморгани. Петр I сосредоточил всю армию в Чашниках: отсюда он мог предупредить неприятеля либо в днепровском тет-де-поне, Копысе (если бы Карл продолжал свое движение на восток – к Березине и Днепру), либо в Полоцке
