Дел у меня никаких. Только верните куртку. Говорю, она у меня памятная.
Повторяя эти слова, Жозеф видит, как на какой-то миг во взгляде капитана мелькает искорка любопытства. У Гарделя только что родилась одна мысль. Он встаёт с сундука, подходит на пару шагов к сидящему на полу Жозефу, чтобы разглядеть получше.
– Значит, памятная… – задумчиво произносит Гардель.
Он разворачивается. Жозеф слышит, как удаляются его шаги и как закрываются дверь и три задвижки.
Поднявшись на ют, капитан подходит к штурвалу. Двум мужчинам приходится держать его обеими руками, чтобы не терять курс. Массивный компас перед ними показывает, что идут они на юго-запад. Ветер сильный. Волны высокие. Гардель любит, когда корабль ложится на борт и от его скорости на море встаёт белая пена. На спуске с волны рулевые борются против ветра изо всех сил, а затем ставят штурвал прямо, взбираясь на следующий гребень. Иногда палубу захлёстывают брызги, пугая несчастных, привязанных к курятникам на корме поросят, у которых морская болезнь.
Вожеланд, старпом, закончил руководить постановкой нижних парусов. Гардель знает, что в подобном плавании главное – скорость. Чем короче оно будет, тем выгоднее. Экипаж, товары, припасы и сам корабль – со временем всё приходит в негодность. Даже капитан не вечен. Каждый минувший день – потеря в деньгах. Лазарь Гардель сделал себе имя на скорости.
Три месяца тому назад Фердинан Бассак, самый богатый купец в Ла-Рошели, в четвёртый раз нанимал его капитаном на один из своих кораблей, и договор они подписывали в особняке Бассаков на улице Эскаль – в большом красивом доме судовладельца.
Был воскресный день. На письменном столе рядом с договором лежало стальное перо. С верхних этажей доносились звуки фортепиано. Помешивая в чашке шоколад, Бассак спросил:
– В чём ваш секрет, капитан?
– Мой секрет?
– Последнее плавание заняло у вас всего тринадцать месяцев, включая все стоянки на африканском побережье и на наших островах… И притом выходили вы из Амстердама.
Гардель чуть выждал и ответил доверительным тоном:
– Я знаю, что замедляет суда, господин Бассак… Нужно лишь не брать с собой на борт ни грамма.
– Ни грамма чего, Гардель?
Капитан выдержал паузу. Ангелик, юный счетовод судовладельца, стоял в сторонке. Синица примостилась на открытом окне. В него струился тёплый майский воздух с ароматами сирени и песочного печенья из кухонь.
– Ни грамма чего? – повторил Бассак в нетерпении.
– Кое-чего, что опаснее крыс и жучков, точащих корпус судна. Страшная напасть! Которую нужно давить на корню, едва заметишь.
– И это?.. – подхватил Бассак. – Это?..
– Сострадание, – процедил Гардель сквозь зубы.
Счетовод Ангелик вздрогнул в углу. Синица вспорхнула и улетела. Даже у Фердинана Бассака пробежал по спине холодок. Он оглянулся на дверь, видневшуюся среди книжных шкафов, боясь, как бы его дорогая дочь, посетитель, горничная или любая другая живая душа не услышала
