style="font-size:15px;"> Огонек разгорался, когда она подносила сигару к губам. Не нравятся мне курящие женщины, подумал Мартин. Порядочная дама никогда не станет курить. Курят авантюристки и женщины легкого поведения.
– А вы не курите? – спросила она, будто прочитав его мысли.
– Не люблю.
– Правильно делаете. Зубы всегда будут белые и красивые.
Мартин мысленно поморщился, на миг представив, как целует ее и чувствует табачный перегар. Полутьма скрывала лицо Дианы, но он вспомнил соблазнительность ее губ, которой не мешал, а может, и способствовал их твердый очерк. Эту жесткую складку, эту обескураживающую строгость, столь несвойственную другим знакомым ему женщинам.
Раскаленный уголек сигары снова замерцал ярче.
– Можно вас называть просто Мартином?
– Сделайте одолжение.
– Вы спать не хотите, Мартин? Завтра, наверно, снова будет трудный день.
– Нет, – качнул он головой, как мальчик, избегающий лишних расспросов. – Все это так…
– Необычно?
Он взглянул на нее с легким удивлением:
– И для вас тоже?
– Я уже давно в журналистике, много ездила по свету, много видела и делала такого, что волнует. Но на войне я впервые.
– И я, – признался Мартин.
– Да? Но о вас рассказывают такое, что можно подумать, вы уже бывали на войне. Да еще эта рана…
Мартин ничего не ответил на это. Он смотрел на россыпь костров в темноте. Помолчав, женщина заговорила снова:
– Война не такая, как описывают в романах. Это не гром духовых оркестров и не монументы на площадях, правда ведь? Это кровь и трупы.
– Вам она видится так?
– Наверно. А вам – как?
Мартин помолчал немного.
– Жужжание мух и вонь, – сказал он наконец. – Вот эта смесь грязи и гари. – Он прикоснулся к своему носу, а потом к одежде. – Въедается намертво: кажется, что ничем не избавиться.
– Да, вы правы.
Мимо отеля проехали несколько безмолвных всадников – слышно было лишь, как цокают копыта. В свете костров на фоне звездного небе вырисовывались широкополые шляпы и длинные стволы винтовок.
– А о них вы что думаете? – спросила Диана.
На этот вопрос Мартину ответить было нетрудно:
– Люди простодушные и храбрые – так бы я сказал. Они трогательны даже в своем зверстве.
Ему почудилось, что она вздохнула, – интересно, что вызвало такой отклик. В полутьме снова разгорелся красный уголек сигары.
– Как вы считаете, добьются они своего? Свободы, я хочу сказать?
– Я не ясновидящий, – ответил он. – Но они ее заслуживают.
– Я разговаривала с их лидерами – с Мадеро и прочими. Они произносят правильные слова, у них самые добрые намерения, но я не уверена, что их цели вполне совпадают с целями народа, который они представляют. – Она помолчала, будто подыскивая доводы. – Вы, я думаю, читали книги по истории?
– Не
