своя фирма, нужны сотрудники, нужен свой транспорт. Он вспомнил про институтского товарища и предложил ему стать компаньоном. Моничев уже успел разочароваться в армейской службе. Тем не менее, понадобилось время для того, чтобы уговорить его уволиться. Ансимов показал ему всю цепочку: возил его в Москву, вместе они ездили по сбытовым точкам. Моничев удивлялся, неужели все так просто: купил за рубль, проехал тысячу километров, и продал за десятку. Все обстояло именно так, и отлично работало.
Моничев уволился и открыл на свое имя фирму. Ансимов не мог быть соучредителем, так как уголовное дело в отношении него не было еще закрыто. Компания быстро встала на ноги. Бытовая техника уходила буквально с колес, причем с фантастической рентабельностью.
И теперь Ансимов, который не оформлен даже сам, стал вдруг не нужен.
Давиденко не хотелось ковыряться в помойных баках темной-претемной души своего посетителя, но пришлось все выслушать. Моничев стал объяснять, почему хочет избавиться от компаньона.
– …его идеи, методы работы, стали неприемлемыми… да, неприемлемыми, – говорил он трагичным тоном. – Он стал совершать неблаговидные поступки. Я должен сообщить вам кое-что шокирующее…
И он рассказал, как компаньон заставляет его уходить от налогов, как обсчитывает сотрудников, как изменяет жене и заставляет Николая, примерного семьянина, участвовать в пьяных оргиях. Рассказал, что тот якшается с «братвой», с разными аферистами, как обналичивает деньги через «помойки».
– …это ужасно. Должен признаться, он был в свое время хорошим товарищем. Но потом… потом что-то произошло. Возможно, всему виной наше неспокойное время… Не знаю, трудно объяснить. Многое перемешалось: власть, идеалы, новая мораль, понятие гражданского долга. У тех, кто быстро получил все сразу, появилось искушение быть богом. У таких людей перевешивает в душе то, что они долгое время скрывали, своеобразный нерастраченный потенциал. Конфликт есть в любом человеческом сердце – между тем, что разумно, и что нет. Вот я, например: я всегда подавляю в себе темные позывы – силой разума, силой воли. Артур пошел не по тому пути. И еще эта его гордость, пропахшая бараном, нежелание развиваться, нежелание подчиняться разумным доводам…
– А вы не обращались на Чуйкова, тридцать семь? – поинтересовался Иосиф Григорьевич.
– В «офис»? К Каданникову?
Иосиф Григорьевич кивнул: да, туда.
– Нет, не обращался. Я цивилизованный человек, у меня не может быть ничего общего с «братвой»!
Какое-то время Моничев, театрально жестикулируя, распространялся о том, что давно пора пересажать весь «офис», но Давиденко была ясна причина нежелания сотрудничать с Каданниковым – у Ансимова в «офисе» полно знакомых. Кто именно, Моничев не знал.
Предстоял самый важный, завершающий этап разговора, и Давиденко стал максимально вежлив, дружелюбен, он улыбался, подбадривал просителя, восхищался деловыми
