думаешь, настоящий враг будет драться с тобой по правилам? – громко произнес Амадиу.
Оба новобранца повернули головы в его сторону и тут же упали на одно колено, прижав кулак к сердцу. Светловолосый мужчина взглянул в их сторону и нахмурил брови – но едва он заметил Амадиу, как по худому лицу скользнула улыбка. Маркел, племянник Амадиу по брату, выкрикнул короткую команду – и прочие новобранцы в недоумении застыли на месте, опустив оружие.
Однако заметив пред собой великого магистра, все как один упали на одно колено и склонили голову. Амадиу взмахнул рукой, разрешая неофитам подняться, и прошел сквозь их ряды к помосту, Маркел же легко спрыгнул навстречу дяде.
– Свет разгонит тьму, великий магистр, – произнес Маркел и отвесил легкий поклон.
– Ведь тьма не вечна, командор.
Амадиу шагнул вперед, заключил племянника в крепкие объятия и с силой похлопал его по спине. Выпустив дядю, Маркел обвел взглядом рекрутов, что наблюдали за ними с разинутыми ртами – видимо, они впервые видели, как их суровый командор проявляет человеческие чувства. Амадиу подавил улыбку, вспомнив о том, с каким удивлением узнал, что у его наставника, казалось, умеющего разговаривать лишь криками, бранью и палками, есть жена и трое детей. Маркел тем временем с шумом прочистил горло:
– Ладно, хватит с вас на сегодня. Сдать оружие в арсенал и разойтись!
Уже вскоре Амадиу с Маркелом поднялись по высоким ступеням и вошли в главную крепость, где находились жилые помещения братьев-рыцарей – увы, в последний год практически пустые – отдельные покои для более высокопоставленных Мечей, залы для собраний, обедов, молитв и прочие немаловажные помещения. Амадиу тоже имел здесь личную опочивальню – к слову, не большую, чем у прочих, а может и куда скромнее. Амадиу слыхивал различные сплетни, одну краше другой – к примеру, некий граф уверял, что кровать и стулья лидера ордена отлиты из чистого золота, а прислуживают ему с десяток обнаженных девственниц, но реальность была куда более прозаичной. Большую часть службы великий магистр проводил в разъездах; встречи с чиновниками и аристократами, принятие последних в фамилиары, участие в религиозных празднествах и светских пирах – правда, в последние годы Амадиу старался держаться подальше от подобных мероприятий, дабы уберечь тело от лишних соблазнов, а разум от новых сплетен – разрешение споров между братьями, коль прения быль столь серьезны, что их не могли рассудить даже магистры, и прочее, и прочее, так что спальня месяцами могла пустовать без хозяина.
Проходя по длинным извилистым коридорам, Амадиу с горечью заметил, что от прежнего убранства остались лишь воспоминания: красные ковры, украшающие пол, заметно поистрепались, съеденные молью и стоптанные сапогами; в бифорах вместо мозаики было вдето обычное стекло – или же и вовсе бычий пузырь – а с декоративного оружия и доспехов, развешанных вдоль стен, изрядно осыпалась позолота. Не внешний лоск придает силу нутру, но все же…
