для нашего же блага, чтобы точно узнать, пропустят ли нас в Нижнем Пяндже через границу или нет. Поведав нам об отсутствии бензина, начальник заправился за наш счёт, и мы поехали по ночной дороге в направлении границы СССР.
Была пятница, десять вечера, и я предположил, что в такое время ездить по комендатурам бессмыссленно. Но начальник был упрям; втайне он надеялся, что нас арестуют или, по крайней мере, поручат ему арестовать нас.
В поздний вечерний час мы достигли расположения российских погранвойск.
Начальник комендатуры всё же был на месте (все военные и живут там же). К счастью, он оказался нормальным человеком. Мы подарили ему книгу «Практика вольных путешествий», а он попытался связаться по рации с Нижним Пянджем. Связи с Н. Пянджем не было. Связался с каким-то другим участком границы.
– Тут эти два карандаша, карандаша, – сказал полковник в рацию, – собираются завтра, завтра, ехать на Нижний Пяндж, Нижний Пяндж. Паспорт и виза у них в порядке, всё в порядке. Как у нас их, пропустят, пропустят?
Никто не отрицал такой возможности, и, поведав полковнику о нашем путешествии, мы покинули его. Пятьдесят километров с КГБ-шником по ночной дороге – и мы вновь в этом вредном посёлке Шартуз. Нас отвезли на пост ГАИ, с указанием отправить на первой же машине в нужную нам сторону. В машине начальника я забыл сумку с едой, но вскоре мне привезли её обратно на пост.
Ненавижу идиотов, особенно облечённых властью идиотов! Сколько времени мы потеряли из-за них, и, главное, так и не узнали, в каком преступлении нас подозревают! Весьма злой, я разложил спальник и перешёл в мир сна.
27 июля 2002
За ночь прошло немало машин, но гаишники не особо старались отправить нас. Часов в пять утра рассвело, мы с Книжником поднялись и ушли подальше от поста. И, только начали голосовать, как тут же и поймали машину «Нива» до поворота на Колхозабад, а там и в сам Колхозабад уехали на автобусе, полном разноцветных утренних таджиков и таджичек.
Дальше, до последнего на нашем пути райцентра Дусти, нас довёз на легковушке местный налоговый инспектор.
Посёлок Дусти (в переводе – «Дружба») прошли пешком. Заглянули на почту, где девушка-телефонистка устанавливала связь с Большим миром, втыкая провода в большой пульт полувековой давности. Дозвониться через пульт в Москву не удалось; отправили телеграмму (она шла три дня) и письмо. Жители относились к нам дружественно, улыбались, как и положено в посёлке с таким названием.
Дусти завершались большими выездными воротами, точнее аркой, возвышающейся над дорогой. На ней было что-то написано по-таджикски, были нарисованы виноград, арбузы и другие фрукты. Вероятно, это символизировало изобилие местной земли. Мимо проходили дети – таджикские и русские, с лопатами, вёдрами и без ничего, – и скапливались вокруг нас.
