бродяги. Тут Шерлоки Холмсы не нужны. Сыщики в таких вещах не хуже тебя разбираются. Вот и ловите преступника, чтобы спасти мою драгоценную шкуру. – Он многозначительно улыбается, давая понять, что у него и без меня забот хватает. Мы оба хорошо понимаем, что нам грозит, если не поймаем убийцу Кэролайн.
В своих публичных заявлениях по поводу ее смерти Нико делла Гуарди не церемонился: «Халатность в деле обеспечения законности и общественного порядка, которую вот уже двенадцать лет проявляет окружной прокурор, делает его пособником криминального элемента в городе. Происшедшая трагедия свидетельствует о том, что мистер Хорган не способен обеспечить безопасность даже собственных сотрудников». Нико не объяснил, почему он более десяти лет проработал под началом человека, связанного с уголовным миром. Впрочем, это не входит в задачу политика. К тому же Нико всегда отличался напористостью и наглостью. Уже это сулило ему карьеру на политическом поприще.
И все же мало кто думает, что Нико победит на выборах, которые должны состояться через восемнадцать дней. Более десяти лет Реймонд Хорган завоевывал голоса полутора миллионов избирателей округа Киндл. Правда, сейчас ему еще предстоит заручиться поддержкой партии, что объясняется его давними разногласиями с мэром. Однако его ближайшее политическое окружение, куда я, должен признаться, не вхожу, убеждено, что, как только через полторы недели будут опубликованы результаты первого общественного опроса, другие партийные лидеры заставят мэра изменить позицию и Реймонду гарантирован очередной четырехлетний срок. Победа на первичных выборах в однопартийном городе равносильна избранию.
Коди оборачивается и говорит, что скоро час. Реймонд рассеянно кивает, и тот включает сирену. Всего два коротких сигнала, как точки в азбуке Морзе, но легковушки и грузовики берут в сторону, давая дорогу черному «бьюику». У здешних улочек жалкий вид: деревянные дома, покосившиеся крыльца, играющие прямо на тротуарах дети с золотушными личиками. Я рос в трех кварталах отсюда. Мы ютились в двухкомнатной квартирке над отцовской пекарней. Ни одного светлого воспоминания о тех днях. Днем мы с мамой помогали отцу – в школу я ходил не каждый день. По вечерам он запирал нас в одной комнате, а сам пил в другой. Я был единственным ребенком у родителей.
Мало что изменилось в этих местах. Здесь по-прежнему обитают сербы, как и мой отец, украинцы, поляки, итальянцы – диаспоры, которые придерживаются старых традиций и мрачно смотрят на жизнь.
У конечной автобусной остановки мы попадаем в пятничный затор. Старая многоместная колымага, урча внутренностями, извергает ядовитые газы, но и на ней предвыборный плакат. Реймонд Хорган смотрит на нас с двухметровой высоты со скучающим выражением гостя на очередной теледискуссии или рекламщика кошачьих консервов. Но как ни крути, Реймонд Хорган – мое прошлое и мое будущее. Я провел с ним двенадцать лет и все эти годы служил ему верой и правдой. Сейчас я являюсь его заместителем, и его падение означает, что я тоже вылечу с работы.
Однако преданность
