жители называют теперь «гаремом». Когда я спросил экскурсовода в местном краеведческом музее, откуда такое название, мне ответили, что в этом районе города были женские бараки. Впрочем, это больше похоже на легенду. Скорее всего, не было там никаких женских бараков. И женщин тоже не было.
Надо сказать, что в краеведческом музее нет не то что зала, но даже и стенда с экспозицией, посвященной Севдвинлагу и строительству железной дороги от Коноши до Котласа. Да и вообще нет ничего о том периоде в истории Вельска. Оказывается, такая экспозиция была, но ее демонтировали. В музее мне сказали, что мало кто ею интересовался и экскурсий никто не заказывал. Как ни крути, а старинные мушкетоны, блестящие кирасы и резное блюдо из карельской березы, на котором поднесли хлеб-соль Александру Второму, выглядят куда привлекательнее, чем фотографии заключенных, в телогрейках на лютом морозе или в туче комаров строящих железную дорогу. Все же готовится целый зал, посвященный истории советского Вельска. В нем, в частности, будут выставлены материалы по истории Севдвинлага и строительства дороги.
16
В начале июля 1941-го в Ленинграде произошло еще одно событие, имеющее отношение к Вельску. По приговору Военной коллегии Верховного Суда был расстрелян уроженец Вельска, выдающийся советский генетик, заведовавший в Ленинградском университете кафедрой генетики растений, которую он сам же и организовал, Георгий Дмитриевич Карпеченко. Его арестовали еще в феврале 1941-го и обвинили в шпионско-диверсионной деятельности и в открытой борьбе под руководством Вавилова против «передовых методов научно-исследовательской работы и ценнейших достижений академика Лысенко по получению высоких урожаев». Реабилитировали Карпеченко посмертно в 1956-м. В Вельске о Карпеченко помнят. Его именем названа улица, открыт научно-образовательный центр «Дом Карпеченко», установлен памятник, и сам генетик посмертно внесен в списки почетных граждан Вельска.
Стоял я возле памятника Карпеченко во дворе его дома и думал, что представить себе памятник Сталину в Вельске трудно. Практически невозможно. Потом еще постоял, еще подумал и решил, что действительность может быть куда богаче моего воображения, и не стоит… Не стоит, и все.
17
Вот что писал в воспоминаниях о Вельске зимы 1942 года Константин Ярунцев, в то время курсант Ленинградского военно-ветеринарного училища: «Город Вельск. В начале 1942 года его еще почти не коснулась война, и жили там сытно и без затемнений. В городе размещалось управление Севдвинлага, то есть Северодвинского лагеря заключенных, и работники управления и служащие, получая паек или приходя в столовую за обедом, еще просили дать не очень жирное мясо, без подливы кашу и тому подобное. То есть перебирали заказы. Хлеб был и пшеничный, и ржаной, и очень белый, и всего сколько угодно. Для нас, видавших смерть от голода, истощенных, едавших жидкий черный хлеб и всякую сколько-нибудь съедобную дрянь, все это казалось сном, невиданным счастьем, и мы как нищие просили в столовых в первые дни поесть, ходили по домам и нас, правда, привечали, „разбирали“ по семьям для подкормки
