же совсем безвылазно отсидеться не смогла. Возвращаясь из одной такой необходимой вылазки, она увидела Фоньку. Горничная приветливо махнула ей рукой:
– Тиса Лазаровна! Не упадите с лесенки! Ее Дуся токмо натерла. Скользкие, страх. Скорей бы застелили, – Фонька плутовато оглянулась, чтобы убедиться, что нет экономки поблизости. Поманила Тису в глубь коридора. – Степановна сегодня всех до полусмерти загоняла. К шести, говорят, приедут, – доверчиво поделилась новостями она.
– Хоть кого ждут? – полюбопытствовала Тиса.
– Губернатор и сам Фролов пожалуют. Коли врут, так и я вру.
Тисе хотелось расспросить подробней, но в этот момент послышались повышенные женские голоса.
– Ма! Что это?! Погляди на это платье! – высокий голос молодой Отрубиной проникал сквозь стены.
– Ты так хороша, дитя мое. Словно царевна Мия! Помнишь, в пьесе про цветочную страну? – густым грудным голосом увещевала мать.
– Разве у нас бал!? Иначе к чему эти розовые рюши?! А эти голые плечи?
– Лизушка, ну уважь отца. Посмотри на себя в зеркало. Красавица! Не понимаю, чем ты не довольна? – вопрос Марьи Станиславовны оборвал громкий хлопок двери.
В следующую минуту, молодая Отрубина появилась в коридоре собственной персоной. Не глядя на горничную, Тису и любопытных служек, украдкой выглядывающих из гостиной, Лиза пронеслась мимо, держась ладонью за шею. На нежно розовом личике горел румянец возмущения. Марья Станиславовна не преувеличивала. Ее дочь была в самом деле бесподобно красива в новом платье, словно сошедшая с полотна «Божественная дева» Амросия Вялинского. Округлые пышные плечи в обрамлении розового шелка. Корсет на бантах-завязках соблазнительно открывал высокую грудь. Распущенные волосы, струи золота, ниспадали до пояса. Загляденье.
По пятам молодой хозяйки семенила старая Дося. На морщинистом, словно скрученное белье, лице отражалось сочувствие и обожание.
– Лизочек, голубушка моя ясная, воротимся! Тебе еще локонки Дашка не сложила.
– Нянечка, поди с глаз! Как вы меня все измучили, Единый бы знал! – в гневе девушка повела плечами – розовые рюши рукавов взметнулись.
– Да что ж ты такое баешь, цветик мой? – всплеснула руками нянька, качая головой, и даже не думая слушаться. – Это ж только для батюшки вашего. Поносишь тряпку, да скинешь, тьфу, велика беда. Ну, давай, миленькая, пойдем-пойдем.
Пока Дося уговаривала, красавица гвоздила сердитым взглядом вход в правое крыло дома. Наконец, Лиза согласилась и покорно пошла за старушкой.
– Видали? – хмыкнула Фонька шепотом. – Меня бы кто уговаривал наряды носить.
Тиса ничего не ответила, но про себя подумала, что платье и в самом деле слишком откровенного кроя для званого ужина.
Когда коридор снова опустел, Фонька, не дожидаясь вопросов, сама рассказала Тисе о гостях. Если в двух словах,
