тсутствие считался брат леди Кэтрин, мистер Эдвин Торнби. Будучи, как было замечено в городе, весьма общительным джентльменом, он с неизменным радушием встречал вечерами в этом доме своих друзей. Впрочем, никаких излишеств господа себе не позволяли, разве что экономка мистера Торнби несколько удивляла владельцев питейных заведений и рыночных торговцев, заказывая снедь в количестве, намного превышавшем, по их мнению, потребности столь узкого круга лиц. Но удивление своё они высказывали разве что домочадцам, ибо расплачивалась миссис Локни всегда наличными и до последнего пенса, а раз так – о чём и говорить?
В этот вечер мистер Торнби прислал приглашение посетить его нескольким уважаемым горожанам, в числе которых был и Вивьен Тэлбот. Карточку мистера Торнби Вивьену передала его сестра Эннабел, которая вслух выразила недоумение, почему брат неизменно принимает приглашения этого скучнейшего человека? Он и сегодня пойдет?
На лице Вивьена просияла улыбка.
– Белл, дорогая, конечно же, пойду. Старику приятны молодые лица. К тому же рассказы старины Торнби весьма любопытны. В прошлый раз он поведал нам о норманнских храмах в Норидже и так увлёк нас, что мне даже захотелось побывать там.
Сестра в недоумении посмотрела на брата. Бог весть, что волнует этих мужчин! В этом сезоне, который Эннабел и её мать планировали провести в Уинчестере, Эннабел предстояло начать выезжать, и она полагала, что это решит её судьбу. А Вивьена интересуют какие-то церкви! Эннабел сочла брата глупцом.
Однако она была неправа. На самом деле брат понимал чувства сестры куда глубже, чем она себе представляла, но шансы Эннабел выйти замуж оценивал как весьма скромные: он хорошо знал свет. Тридцать тысяч – неплохое приданое, да только чтобы жениться на Эннабел, нужно было, по его мнению, весьма нуждаться в деньгах.
Сам Вивьен, пять лет назад став совершеннолетним, унаследовал от отца состояние, приносящее около трёх тысяч годовых, и он, хоть и не был богат, бедным тоже не считался. Он был хорош собой, всегда любуясь в зеркалах своей величавой осанкой и курчавой головой. Правильность черт оттенялась выразительным взглядом голубых глаз, и среди выпускников Оксфорда Тэлбот выделялся не столько успехами в учебе, сколько приятной внешностью. Сестра же не унаследовала фамильные черты Тэлботов и была непривлекательной. Вивьен находил, что носу Эннабел следовало быть на дюйм короче, а лбу – на дюйм повыше, но глаза… Мало того, что они были слишком близко посажены по обе стороны тонкого носа, но стоило поглядеть в них дольше минуты, и косоглазие становилось заметным! Впрочем, всё это было Тэлботу только на руку: особой неприязни к сестре он не чувствовал, но выйди Белл замуж – Вивьен стал бы вдвое беднее, ведь, согласно распоряжению отца, её приданое составляло половину его капитала. С деньгами расставаться не хотелось.
Около семи вечера Тэлбот направился на Макбейн-стрит. Миссис Локни встретила его на пороге, привычно приняла трость и шляпу. Вивьен проследовал в гостиную, нисколько не удивился, застав её пустой, поднялся по боковой лестнице на второй этаж и уже там нашёл хозяина. Они обменялись взглядами, и лишь потом мистер Торнби поприветствовал Тэлбота. Сегодня выбор невелик, сообщил он Вивьену, заболела Сьюзен и Нелли не принимает. Вивьен поморщился. «Немочка свободна?» Мистер Торнби кивнул, провёл его к третьей двери по коридору, повернул ключ в двери, отпер её и протянул ключ Тэлботу. За соседней дверью послышался резкий окрик и звук пощечины. Тэлбот не обратил на это внимания.
Нелегальный блудный дом в Рединге, который содержал братец леди Дорранс, имел в своём распоряжении всего шесть девиц, и болезнь любой из них была большим ущербом для местных джентльменов. Но Рединг не Лондон, выбирать не приходилось, и Вивьен понимал это. Он поморщился, подумав, что придётся почти весь сезон проторчать в Уинчестере у матери, а там и вовсе не разгуляешься.
Грета Шенкопф была хрупка и белокура, Тэлбот уже бывал у неё. Все его прихоти и извращенные капризы были ей известны. Она вздохнула, но, в конце концов, среди клиентов мистера Торнби бывали посетители и похуже этого красавца. Вон как рыдает за стенкой маленькая Хетти, несчастная Эстер Чизер! Вивьен же, хоть и считал, что за свои деньги может всё, побои никогда не практиковал и тоже с неприязнью прислушивался к рыданиям за стеной. Через час стал собираться: пока мать была дома, Вивьен предпочитал появляться не поздно. На пороге столкнулся с Джулианом Монтэгю, вышедшим от рыженькой всхлипывающей Хетти. Грета говорила, что хуже клиента им не попадалось: если девица порой прикасалась к нему, она рисковала оплеухой, Монтэгю был настолько брезглив, что без изобретения доктора Кондома никогда в комнатах девиц не показывался и даже перчаток не снимал!
Посещение мистера Торнби обходилось в гинею, а Джулиан, и Вивьен знал это, был небогат. Ему, второму сыну баронета, предстояло стать юристом, ограничившись доходом в восемьсот фунтов в год. Знать, здорово тяготит плоть, коли при таких доходах Монтэгю позволяет себе подобные визиты.
Они приветствовали друг друга и, выйдя на улицу, пошли в сторону парка.
