поясняет Громов таким скучным и обыденным голосом, что его почти невозможно заподозрить во лжи. – Конспирация.
– А я Мари, – рыжая аж подпрыгивает от любопытства. – А пиджак – это у тебя специальная форма такая?
– Это чтобы удобнее было оружие прятать, – объясняет Громов небрежно.
Несколько девушек за столом ойкают, а парни обращают на меня заинтересованные взгляды.
– И че, типа все прям так серьезно, что пушку надо таскать, да? – тянет один из них, с кольцом пирсинга в носу и ярко-зеленым ежиком волос.
– Да, – осторожно отвечаю я.
– А какая модель?
Громов хмурится и уже открывает рот, чтобы меня спасти, но я его опережаю.
– Glock, – небрежно говорю я, хотя у самой колотится сердце. – Семнадцатый.
От парней раздается уважительное «уууу».
– А можно посмотреть ствол? – спрашивает какой-то белобрысый раскачанный лось.
– Вон у Бори его ствол посмотри, – вдруг рявкает Громов. – И свой ему можешь заодно показать, если так интересно. А от моего телохранителя отвянь.
– Э, Зак! Да ты чё бесишься, я ж просто спросил, – успокаивающе гудит лось. – А с какого вдруг твой отец нанял ее? Проблемы?
– Конкуренты, угрозы, – туманно отвечает уже успокоившийся Громов и внезапно пристраивает свою ладонь мне за спину. Незаметно для остальных. – Решили перестраховаться.
– А не слишком ли она мелкая для телохранителя, Зак? – высокомерно спрашивает молчавшая до этого красотка с глубоким декольте и медным каре. – Выглядит, как школьница.
– Алис, ты бы не лезла туда, в чем не разбираешься, – ухмыляется он. – Лика закончила женскую академию на военной базе под Саратовом. А туда набирают с семи лет.
Пока Громов врет свои друзьям и не краснеет, его ладонь внезапно начинает гладить меня по спине, но жест получается не провокационный, а наоборот, успокаивающий. Он как будто предлагает мне не бояться, а включиться в его игру.
И я почему-то вдруг решаюсь. Возможно, всему виной просекко, которое все еще туманит голову, возможно, щекочущий кончики пальцев адреналин… А возможно, ладонь Громова, от которой растекается тепло между лопатками.
Но я вдруг педантично поправляю его:
– База у нас под Самарой вообще-то, но это секрет. И в академию только с восьми лет принимают.
– Точно. Все время путаю, – кивает он.
И дарит мне короткую заговорщицкую усмешку, от которой меня вдруг насквозь прошибает электричеством.
Мне задают еще несколько вопросов. На некоторые я в ответ выдаю развесистую ложь, а на некоторые просто качаю головой и строго говорю «подписка о неразглашении». И мне верят.
Это так странно. И смешно.
Когда удовлетворено основное любопытство, про меня в компании все быстро забывают: заказывают себе кучу разного алкоголя, какие-то закуски, начинают пить, обсуждать незнакомых мне людей и хохотать над неясными мне шутками.
