и склеить во что-то более близкое к божественному замыслу. Ему казалось, что он зрил его, этот замысел, и эти удары по миру шли точно в те узлы, на которых держится его, мира, лицемерие и глупость. А хвала возносит то, что в этом мире еще способно вести к свету. Что-то изменилось. Что?
Он, Алекс, всегда хотел слишком многого. И слишком разного. С одной стороны – легкости бытия, достатка и удовольствий, с другой – творческого горенья и взлетов духа; днем умно разрулить сложные жизненные ситуации, вечером придти домой и выразить невыразимое. Или наоборот. А отказаться от одного в пользу другого означало для него чувствовать себя неким уродом.
Но, если смотреть на ситуацию до конца честно, дело не в этом. Видимо, он расплачивается. Расплачивается за свое любопытство. Которое он слишком сильно удовлетворил. И, если раньше мир вдохновлял его своими вопросами, и Алекс чувствовал себя поэтом, то теперь вместо рифмы его мозг начинает искать объяснение. И слишком часто находит.
Он стал чересчур взрослым, слишком тяжелым, и вот, ветер вдохновения не может его поднять. Он этот ветер, приходит к детям и несет их с собой, а он своими длинными мыслями и вправду понимает и цепляет слишком много. И очень мало из этого может объяснить другим. Жить нужно постепенно, из раза в раз повышая планку, а он оказался слишком активен, и теперь жизнь мстит ему таким оригинальным образом.
Нечего нарушать границы. Полки умных книг, упражнения, тайные практики, глупые и не очень эксперименты над собой, и вот результат – вместо вдохновения его тайнами, мир дает Алексу только банальные объяснения оных. Из которых вырастает громадная стена. И он уже давно не знает, что с этим делать, поскольку единственный человек, который мог объяснить, что с ним происходит, давно умер.
Алекс грустновато усмехнулся. Когда-нибудь, когда это случиться и с ним, на могильном камне, прихлопнувшим его писательские потуги, будет написано «Он слишком много знал». Затем поднялся, чтобы снять яичницу с огня, потянулся и в этот момент услышал громкий стук в дверь.
– Д-добрый вечер! – на крыльце стоял местный лесник Сергей.
– Здорово, – ответил Алекс. Затем спрятал приготовленный на всякий случай газовый пистолет в карман просторных домашних джинсов и вопросительно посмотрел на незваного гостя. Судя по всему, его планы побыть наедине с собой снова летели к черту. Несколько несильных ударов кулака в дверь и все. А за что?
– Прости, что беспокою, – начал Сергей, – но я з-з… Можно войти?
И Алекс понял, что пора переключаться на вход. При освещении лицо Сергея выглядело довольно непривычно. Всегда задумчивый и уверенно-серьезный, он был явно взволнован и чем-то обескуражен.
– Ты д-давно был в лесу? – спросил Сергей, как-то чересчур машинально расстегивая тулуп. И, вдруг, осененный своей догадкой выпалил, – Ты тоже слышал? Ну, какой-то урод…?
– Как бы это поточней
