style="font-size:15px;"> – Как бы да, – глухо ответил мужчина.
– Я как бы тоже.
Голоса немного отступили, и вокруг появились цвета. Или то, что казалось цветами.
– Как ты думаешь, что это?
– Я не знаю. Но думаю – лучше, чем ничего.
– Возможно… Я… так давно не видела тебя.
– А я тебя.
– И… я не знала, что так соскучилась по тебе.
– И я! А давай.. пойдем, чего-нибудь выпьем?…
Мария Петровна медленно, стараясь не потревожить поясницу, поднялась с кровати и провела руками по лицу. Чужие сны… Или звуковые фокусы этого дома? И опять в этом месте. Стараясь не разбудить спящего рядом Максима, она накинула пальто и вышла из комнаты. Странно, что этот Алекс построил дом именно здесь. Немного скрипящий пол, деревянные стены. Планировка, которую никак не запомнишь. Кажется там была кухня, а теперь? Куда как проще – в поселке, рядом с дорогой. Где все есть: и свет, и вода и газ. И как разрешили? Странно. А ведь этот дом удивительно похож на тот…
– Привет!
– Привет.
В коридоре стояли Семен и Настя и смотрели друг на друга.
– Ну.. и как у тебя дела?
– Ничего… А у тебя?
– Да так как-то… Точнее – никак.
– Это плохо.
– Ты теперь во Франции?
– Да. Большее время.
– Ну.. и как тебе там?
– Ничего. А ты сам не думаешь куда-нибудь поехать?….
Мария Петровна вздохнула и прошла мимо них. Они ее не заметили… Глупые. Она не знает, что сдерживает этих ребят, но знает, что это – не причина.
А они не знают.
Бог придумал ей такое наказание: всю оставшуюся жизнь видеть, как люди губят то, что нельзя губить никогда. Сколько раз она видела, как все это происходит? Достаточно, что бы понять, это – ужасно. Настолько ужасно, что несравнимо лучше совершить преступление перед другими людьми, перед законом, и даже перед государством, чем не дать проявиться этому. Ибо это – от бога.
А ей поделом. Снова видеть и чувствовать себя бессильной что-либо сделать. Но самое неприятное, что все это – здесь. Почему? Для самой Марии Петровны уже ничего не изменится. Она прожила все эти годы и жива до сих пор. Ее не арестовали, не судили, не расстреляли и не отправили в лагеря. Ну и что? Господи, прости эту дуру. Ты не простил ту, молодую, с красивым телом и горящими глазами. Которая медленно превратилась в ту, кем она является сейчас. И которая теперь уже точно скоро умрет. Только на этот раз зря.
Зря… Разве это не наказание? Если бы она тогда представляла, какими глупыми окажутся эти годы!
– Я хочу всегда видеть тебя, – когда-то сказал он. Сидя у полуразвалившейся чадящей печки и глядя не нее глазами, которые тогда казались ей старыми и мудрыми. Сколько же ему тогда было? Лет сорок? Пятьдесят? Совсем немного…
– Я
