style="font-size:15px;"> Карина, 17 лет (Красноярск):
– После камин-аута на неделю заперли дома, забрали на три месяца телефон. Когда звонила любимая, посылали ее, угрожали тюрьмой. Сказали, что я психологически больна, что мне лечиться надо, хотят отправить лечиться в психбольницу.
Ксюша, 15 лет (Волгоград):
– Когда я сообщила маме о том, что я лесбиянка, она начала тягать меня за волосы, дабы «выбить эту дурь».
Леша, 17 лет:
– Я просто стал изгоем в собственном доме. Изо дня в день меня просто все игнорят, не воспринимают как своего ребенка. Отношение стало как к чужому! Мама сказала, что ей не нужен сын-гей. Папа сказал, что сделает из меня парня, а не девку. И я тоже не вытерпел и начал со слезами на глазах говорить, точнее орать в истерике: принимайте меня таким, какой я есть. То, что я родился таким от природы, и то, что меня никто не насиловал!
Сабина, 17 лет (Санкт-Петербург):
– Мать очень болезненно на это отреагировала и неделю плакала, я чувствовала себя отвратительно. Сейчас она не принимает меня и не хочет понять. Но я надеюсь, что это пройдет. Благодаря камин-ауту я теперь больше могу доверять ей, несмотря на то что она не очень меня понимает.
Виктория, 17 лет (Владивосток):
– Когда родители узнали, с кем я общаюсь, были жуткие скандалы, будто я попала в компанию проституток и наркоманов. Я сталкивалась со стеной непонимания и нежелания принять. В семье проблемы. Какая-то карма, серьезно, у матери – закоренелого гомофоба дочь лесбиянка. Крики, обоюдные истерики. С нетерпением жду совершеннолетия, уеду учиться. Надеюсь, будет проще.
Дольфик, 16 лет (Москва):
– Понять, что родители считают ЛГБТ психически больными, было особенно тяжело и неприятно. Когда я решилась рассказать маме про себя, она непрерывно истерила и обвиняла меня в том, что я хочу убить ее. Через пару недель я смогла превратить все в шутку, она успокоилась.
Марина, 16 лет:
– Недавно я пыталась открыться маме. Но пришлось свернуть все в шутку. Ее реакция: «Ты не сможешь иметь детей» и «Это не любовь, а симпатия» – слишком ранила. Позже она не раз вспоминала, как «испугалась, действительно поверив» в то, что я лесбиянка.
Анастасия, 15 лет (Серпухов):
– Сказала папе, но он велел замолчать и не заикаться о таком.
Марианна, 17 лет (Волжский):
– Никогда не забуду ее лица. Мама села и заплакала. Я почувствовала себя так, словно пырнула самого близкого и дорогого человека ножом. В спину. Ревела, но что – что я могла изменить? Прикидываться до старости, быть в разладе с собой? Выйти замуж, наплодить потомство и втайне ненавидеть супруга? Мама не отказалась от меня. Но тему больше не затрагивала, брезгливо уворачиваясь, если я пыталась поделиться. Это выбивало из колеи, будто значительную часть меня она отвергла, как строительный мусор.
Полина:
– Бабушка собрала «семейный совет», где два часа на пару с теткой убеждала меня, что я «зажралась»,
