на принятые предосторожности, до цели не добрался бы, – все взорвались по дороге.
Сложность была в одном, где раздобыть несколько грузовиков с азотной кислотой и глицерином? Толька подобрал ключи к школьным шкафам с химическими реактивами и реагентами, где хоть и обнаружились необходимые составляющие, но в крайне незначительном количестве. Наша сопка осталась стоять на своем прежнем месте, более того, позже, находясь далеко от тех мест, я непрестанно проявлял обеспокоенность ее состоянием.
Найденных в школе реагентов хватило бы лишь на то, чтобы эффектно поднять на воздух наш школьный деревянный туалет, который хоть и принадлежал школе, но стоял почему-то вблизи дома Вити Георге. Этот туалет доставлял мне много хлопот, по той простой причине, что на его деревянных стенах и дверях пробовали свое мастерство будущие писатели и поэты. Пробовать-то они пробовали, а лавровые венки от их творчества часто доставались мне. Вспомните, что я очень рано отказался от публичной писательской карьеры, а стихи мне не удавались ни в то время, ни позднее. За всю жизнь я и написал всего-то один или два стиха, в несколько строк, в попытке подражания моему любимому поэту востока Омару Хайяму.
Так вот, однажды на дверях деревянного туалета появилось свежее произведение неизвестного автора. Утром весь педагогический состав и мы, школяры, ознакомились с его содержанием, изобличающим характер и нравы отдельных педагогических работников школы. В целом содержание произведения нами школярами было одобрено.
Не прошло и часа, как следственный комитет, возглавляемый тем же завучем, приступил к работе, и меня позвали в учительскую. На этот раз завуч Радзицкий встретил меня необычно интеллигентно и вежливо – предложил присесть к столу, а затем положил передо мной лист чистой бумаги и карандаш и попросил написать под его диктовку какие-то слова. Я задумался ненадолго и потом поинтересовался у него:
– «А какими буквами писать, строчными или прописными?». «Пиши… прописными», – слегка заикаясь любезно разрешил Радзицкий.
Я старательно водил карандашом по бумаге, пытаясь каллиграфическим почерком записать какие-то бессмысленные предложения. Наконец завуч взял исписанный мною лист, долго сличал написанные фразы моей рукой со своими записями, а затем отпустил меня с недовольным видом. Лишь по дороге в класс до меня дошел смысл происходящего. По-видимому, криптографический эксперимент, проведенный надо мной, и являлся средством, с помощью которого по сходству ошибок или написанию букв должна быть установлена личность неизвестного миру поэта. Да, в изобретательности нашему завучу не откажешь, хотя своему развитию он, преимущественно, был обязан нам.
Весьма вероятно, неизвестным автором того произведения был наш начинающий поэт Виталик Штемпель, однако история об этом умалчивает,
