В киноиндустрии все только и хотят выделяться, хотят, чтобы в них видели нечто уникальное. На Хьюго работало произношение. Американец слышит британское произношение и воображает английскую королеву, пьющую в саду чай со всем своим державным потомством. Произношение Хьюго сообщало ему некую утонченность, его голос сулил немыслимые возможности.
Но кроме голоса он обладал неколебимой уверенностью в себе. Способностью привлекать к себе внимание посредством одной своей репутации, через неявное осознание его богатства. Я не знала другого человека, который, просто разговаривая с тобой, делал так, что ты была рада находиться рядом с ним, в его орбите.
Но стоило решить, что перед тобой очередной сладкоголосый британец, завсегдатай частных клубов и пятизвездочных отелей, как Хьюго сбивал тебя с толку. Он увлеченно болтал на улице с бездомными, расщедриваясь на слова, но не на мелочь. Однажды я видела, как он пожирал кусок пиццы из дрянной пиццерии в Нижнем Ист-Сайде, запихивая сыр и корочку в рот с такой скоростью, что едва успевал жевать.
Помните, что я говорила?
Аппетит прежде искусства. А с аппетитом у Хьюго все было в порядке.
Но он также прекрасно умел распознавать аппетит в других, знал, как их накормить, знал, когда оставить голодными.
Я познакомилась с Хьюго Нортом на Каннском кинофестивале, когда оказалась там в третий раз. Я знала, чего ждать; я уже не была ничего не подозревающим новичком, сраженным этим спектаклем. Я пыталась описать Канны Карен, когда побывала там впервые, но сомневаюсь, что она когда-либо переживала что-то похожее на совершеннейшее безумие этой обстановки, на этот лихорадочный торг и позерство под средиземноморским солнцем.
Вот такие они, Канны. Выходишь на Круазетт – знаменитый променад, тянущийся вдоль всего побережья. Тротуар кишит людьми, в основном работниками киноиндустрии или теми, кто работниками притворяется, с визитницами, телефонами, “блэкберри” и аккредитационными картами, болтающимися на загорелых шеях. Все несутся со встречи на встречу, держась плотного расписания показов, ланчей и фуршетов. Со сколькими людьми тебе удастся познакомиться, сколько связей удастся завести, чтобы прочли твой сценарий, чтобы финансировали, продали, прокатывали твой фильм?
С одной стороны искрится на солнце Средиземное море. По всему пляжу островерхие павильончики, и в каждом сидит какая-нибудь национальная кинокомиссия, пытающаяся уговорить кинематографистов потратить производственный бюджет на съемки в ее бесподобной стране со сногсшибательной натурой и благоприятными налоговыми льготами.
С другой – вольготно расположились роскошные отели первой линии: “Мариотт”, “Мажестик”, “Карлтон”, “Мартинес”. Праздные здания задрапированы афишами фильмов, иные в пять этажей высотой, за которые прокатчики заплатили тысячи евро, стремясь наделать шуму на самом знаменитом кинофестивале в мире.
Наделать шуму – это, конечно, главное.
Запуск
