не сказала?
Пожимаю плечами.
– А вокруг меня зеленое видишь? – не отстает он.
Я качаю головой и говорю:
– Нет, не зеленое.
Он спрашивал в шутку и теперь удивляется:
– Да ладно… И какого же я цвета?
Я не боюсь разглядывать его, изучать его цвет. Он, этот цвет, меня не пугает, не липнет ко мне, не тащится за мной по всей комнате, как ее: тот-то похож на большую сеть, которая так и норовит поймать, затянуть меня.
– Розового, – отвечаю я.
– Розового?! – переспрашивает он и морщит нос.
Олли – я и не думала, что он слушает, – хохочет.
– Ну да, Олли, розовый, блин, девчачий, – говорит Хью, и Олли смеется. Смех его слышится очень редко, он все время хмурый, серьезный, только Хью и может его развеселить.
Из кухни слышится скрип стульев: они встают и то, что там происходит, заканчивается.
– Теперь, похоже, захотят с нами поговорить, – говорит Хью с видом чуть более серьезным, чем обычно. – Им, наверное, про цвет лучше ни слова.
Поначалу такое бывает только с теми, с кем я живу, и каждое утро я думаю, какие цвета меня сегодня встретят. У Хью обычно ничего не меняется: он окружен теплой розовой дымкой. Наподобие сигаретного дыма, который еще долго висит в воздухе после того, как она покурит. Его цвет спокойный, легкий, радостный, заботливый, сопутствует разным частям его тела и следует за ним, повторяя все движения, как будто притягивается магнитом.
Иногда, когда я преодолеваю страх перед тем, что со мной происходит, я вижу, как это красиво. Похоже на розовый закат или восход.
Хью замечает, что я разглядываю его.
– Сейчас какой? – весело, без раздражения, спрашивает он.
– Опять розовый.
Он улыбается; его это всегда забавляет.
– Ты мне скажи, когда какой-нибудь крутой, сильный появится, ну там черный, или синий, или хоть… – он ненадолго задумывается, – красный.
Он напрягает мускулы и замирает так, что лицо его багровеет, а на шее чуть не лопается вена.
Я улыбаюсь, но мне не хочется, чтобы он был какого-нибудь из этих цветов. Розовый подходит ему – и непонятно как, но благодаря его цвету оттенок Лили кажется не таким болезненным и злым; так в рекламе по телевизору белая таблетка гасит пламя в красной пылающей груди. Его цвет гасит любое пламя.
– А Олли такой же? – спрашивает Хью.
Смотрю на Олли. Он сидит за кухонным столом, упорно играет в своих солдатиков, перед ним в миске шоколадные шарики, голова встрепанная, глаза сонные. Отвечать не хочется, и я просто трясу головой.
Его цвет почти всегда такой же, как у нее. Она его передает.
– Аура мигрени… – читает Хью у себя в компьютере. – У тебя бывает мигрень?
– Мигрень – это что?
– Это когда голова сильно болит.
