style="font-size:15px;"> – Справимся, – кивнул Горохов. – У нас все водить умеют почти как профессиональные шоферы. Алексей, прадва не особо, но подтянет навык.
– Как это не особо? – вдруг заявил Катков. – Что вы меня со счетов списываете? У меня стаж водительский, между прочим, двадцать лет.
– Да? – вскинул брови следователь. – Вот бы не подумал…
– Права у меня давно, просто, – пожал плечами Катков. – В УПК в школе еще отучился. В семнадцать лет их получил, но управлять можно было только с восемнадцати. Лежали без дела.
– А сейчас что? Не лежат?
– И сейчас лежат, – вздохнул Катков. – С милицейской зарплатой даже на Москвич не накопишь. Он почти пять тысяч стоит. Да еще на очереди стоять надо. Вот и лежат корочки.
– Ну ты с собой-то их, надеюсь, взял?
– Конечно, они всегда при мне. Вот, могу показать…
– Отлично, – Горохов повернулся к майору. – Я вас больше не задерживаю, а Ревягину передайте привет от меня.
– Так вы сами ему сможете передать. Он сюда скоро приедет. Приказал мне позвонить, как вы устроитесь. Вот сейчас пойду наберу Евгения Сергеевича. Сообщу, что все в порядке.
– Замечательно! – улыбнулся Горохов, но как-то без радости, вроде уголки рта приподнялись, а во взгляде лед. – С нетерпением буду ждать старого друга.
– Так вы с ним друзья? – Стариков аж замер в проходе вполоборота, оглянувшись на следователя.
– Еще какие, – процедил Горохов, и, видя, что Стариков стоит и не уходит, словно ждет продолжения истории, недовольно добавил. – Иди, майор, работай. Нам тут планерку провести надо. Дела, понимаешь…
Тук-тук! – кто-то по хозяйски забарабанил в дверь нашего “нового” кабинета. Горохов даже не успел крикнуть “войдите”, как посетитель, не дожидаясь, распахнул дверь и шагнул внутрь. Полковник с довольной и холеной, как у персонажей Бурунова, мордой (даже лысина по форме оказалась такая же, и глаза с той же придурковатой хитрецой). Снял форменную шапку и по-хозяйски водрузил ее на крюк вешалки. С облегчением расстегнул шинель, что раздулась в районе талии и никак не хотела вмещать в себя живот.
– Здравия желаю, Горох! – полкан, не церемонясь, протянул руку.
Его широкая улыбка вроде не отсвечивала сарказмом или другим подвохом, но было в ней что-то фальшивое. Как у Бармалея, который любит маленьких детей.
– Горох в институте остался, – пробурчал следователь, – а сейчас я для тебя Никита Егорович.
– Да ладно, ты же сам меня всегда Ревуном называл. Почему? От фамилии Ревягин? А сейчас, я смотрю, повзрослел. Виски седые, морда со сковороду размером. Шея в ворот рубахи не вмещается.
– Ты по делу или уже уходишь? – процедил Горохов.
– По делу, конечно. Вот, приехал лично узнать, как устроились коллеги из Москвы. Всего ли им хватает.
– Плохо устроились, аукнется это тебе еще, Евгений Сергеевич.
