видите ли, к местности… Да всем понятно, что любой план надо привязать к местным условиям. Гордон невольно посмотрел на Катю, но её всё тот же, прежний взгляд его успокоил. Может быть, действительно показалось?
После детальных разговоров, распределения маршрутов и наблюдений за Харлампиевым, смен друг друга, мест и паролей дальнейших встреч настроение собравшихся заметно улучшилось. Но какая-то невидимая трещинка, возникшая в начале разговора из-за высокомерия Гордона, не исчезла. Гордон в этот вечер не стал для них «своим».
Его профессионализм ни у кого не вызывал сомнений. Это всегда высоко ценилось и придавало значимости в среде людей, часто рискующих жизнью. Но кроме этого, в отношениях между боевиками было то, что можно было назвать настоящим братством, обязывающим не раздумывая прийти на помощь, прикрыть, даже пожертвовать собой, потому что они зависели друг от друга. Каждый знал, что он здесь «свой», и «свой» для него был любой член пятёрки.
Он поймал на себе настороженный взгляд Солдатова, когда задержал Катю:
– У меня к вам будет особое задание.
57. «Колидоры»
«Колидоры, колидоры»… Они стали для Зубова чем-то вроде плохо заживающей раны: стоит забыться, неловко повернуться, и тут же кольнёт острой болью. «Колидоры» открыли ему новый, совсем неизвестный ему мир. Он никак не мог примириться, что здесь, в Москве, по сути, рядом с её действительно культурными вершинами, музеями, театрами, выставками, университетами, редакциями газет и журналов, – всего-то в часе ходьбы пешком, не говоря об извозчике, – существуют джунгли, где царят дикие законы, где люди доведены до скотского состояния. И тому, кто туда попал, нет дороги назад, в Москву с театрами, музеями, выставками, ему остаётся заживо гнить здесь до своего конца, если минует его ещё один крутой жребий судьбы: тюрьма или Сибирь.
Зубов вспомнил, каким злобным зверёнышем глядел на него шестнадцатилетний Митька, которого жизнь в «колидорах» выучила, что все кругом – враги и верить никому нельзя, потому что – какие ни произносишь слова – в итоге всё равно облапошат, обругают или побьют.
Неизвестно откуда появившийся Зубов был для него, естественно, чужаком, и потому ничего хорошего от него ждать не приходилось.
Он и сегодня встретил Зубова, враждебно сверкая одним глазом, потому что другой заплыл чудовищного размера фиолетовым синяком. Мария вскочила, растерянно запричитала:
– Вы? А я уж и не чаяла, что придёте!
Зубов вываливал на стол принесённые продукты: хлеб, колбасу, печенье, конфеты.
– Это вам.
– Правда? – она всплеснула руками. – Да зачем же? Столько денег потратили, господи!
– Ничего-ничего, не так уж и много. – Зубов положил на стол ещё и ассигнацию. – Тоже вам. Я же обещал. Тут мне повезло. Немного разжился. Так что не обеднею.
Мария не знала, куда деть свои руки.
– Господи, Сергей Васильич, что же вы стоите. Присядьте,
