сил, пытаясь спасти ситуацию, добавила: – Отпустили ко мне…Филипп молчал, а я вдруг вспомнила, как он требовал от Олли, чтобы все было «по закону». Все зря. Вот она моя жизнь во всей красе: единственный знакомый чиновник, и с тем договориться невозможно. Разозлившись, я наконец посмотрела на Филиппа.
– Вы должны мне! Вы подставили меня перед Олли, перед опекой.
Я старалась не вспоминать, что при этом совсем недавно Филипп спас мне жизнь.
– Алия, я совсем из другого ведомства, – спокойно ответил мужчина. – К тому же, если твоя сестра действительно совершила правонарушение, она должна быть наказана.
– Накажут меня, – я закусила губу, чтобы не разрыдаться. Плакать буду позднее, не сейчас. – Скажут, что я не могу справиться с сестрой, подаю ей плохой пример…
– Но тебе действительно некогда ей заниматься, – мягко заметил Филипп, а мне хотелось его ударить. Мгновение я вглядывалась в его лицо, испытывая жгучую пустоту.
– Благодарю, – произнесла сухо и безжизненно, высвобождая руки.
– Алия, постой. Не надо так, все образуется.
Я отступила на шаг и повторила:
– Благодарю.
***
Свежеотремонтированное отделение СИБ выглядело свежо и холодно, в целом напоминая улей Фрибринских пчел: белые с золотом стены, а все сотрудники в одинаковой черной форме, суетятся, переходят с места на место и громко переговариваются. Меня встретили как-то слишком уж радушно, из чего я сделала вывод, что срочно нужно искать правозащитника.
Подозрения мои подтвердились, когда следователь ввел меня в курс дела.
Моя сестра совместно с Габридом и еще парочкой подельников (желаю им всем безудержного поноса в камере) влезли в дом чудесного гражданина, который являлся ни больше ни меньше дипломатом планеты Ваоль. Открыв дверь и нисколько не смущаясь тому, что скорее всего в доме посла помимо хлипкого замка есть и дополнительная защита, Габрид с сотоварищами принялись складывать в мешки все, что плохо лежит. По их мнению, плохо лежала посуда досингарийской эпохи, пара бриллиантовых запонок и слитки ковальского золота (следователям бы поинтересоваться откуда они у дипломата). В итоге, трофеев они набрали минимум на пять лет заключения в Ригарийской тюрьме, но Лиле повезло: сама она в дом не входила, да еще и несовершеннолетняя, так что могла обойтись условным заключением и обязательными работами на благо империи. Все это я узнала от следователя СИБ, которого слушала, сгорая от стыда. Наверное, именно так чувствуют себя родители, когда их отчитывают за непослушных детей.
Вся эта атмосфера – светлые стены, аскетичная обстановка и вышколенный безэмоциональный следователь, для которого имело значение лишь быстрое раскрытие преступления, пугали меня.
– Я могу ее забрать? – голос мой звучал робко и испуганно. Следователь как будто даже задумался.
– Только если под залог. У вас есть 300 000 кнеллей?
300 000? Я думала, что
