быть, знал пламенное Вассианово «Послание на Угру», адресованное его отцу в 1480 году. И в память ему не могло не врезаться, как пророчествовал Вассиан, обращаясь к Ивану III: «… непоколебимую и безупречную царскую власть даст тебе Господь Бог в руки твои, Богом утвержденный государь, и сыновей сынов твоих в род и род и вовеки».
И без короны на голове Василий III вполне сознавал себя царем всея Руси, единственной царствующей персоной во всем православном мире, равной по статусу монархам иноверческих империй – Священной Римской, Османской. Иногда он использовал царский титул в своих грамотах внутри русских земель. Но чаще прибегал к нему в переговорах с иностранными дворами: с Тевтонским (Прусским) и Ливонским орденами, с Данией, с римским папой и римским цесарем. В сношениях с русским правителем титул «царь» употребляли в своих посланиях крымский хан, турецкий султан, православные иерархи Балкан.
При дворе великого князя была создана идеологическая концепция, подводившая прочную основу под русское самодержавие – и возводившая ее легитимность вовсе даже не к недавним событиям, связанным с падением Константинополя. Придворные книжники, занявшись умозрительной генеалогией Рюриковичей, вывели их родословное древо из корня Древнего Рима, от императора Августа. Подобные мифологические родословцы в европейских правящих домах тех веков были в порядке вещей. «Сказание о князьях Владимирских» не стало в этом ряду чем-то экстравагантным. Но более «практической» явилась вторая часть «Сказания…», повествующая о присылке на Русь царских регалий и атрибутов от императора Константина Мономаха его внуку, великому князю Киевскому Владимиру Мономаху. Русская «шапка Мономаха» отныне на столетия обретала коронационный функционал.
И именно во времена Василия III русскую историю впервые после Нестора Летописца опять начали вписывать во всемирную. У русских книжников появилась уверенность, что происходившее и происходящее на Руси вовсе не малозначимые в мировом контексте дела и события дальней провинции, заднего двора бывшей греческой империи и некогда подневольного татарского улуса. В «Русском хронографе», предположительно авторства Досифея Топоркова, Русь зазвучала органно-торжественно и громко, как великая держава, промыслом Божьим предназначенная к великим деяниям.
С расширением прав и могущества увеличиваются и обязанности. В этом не переставали убеждать Василия III те, кто по положению своему, по принадлежности к священному сану должен был вырабатывать идеологию царской власти на Руси. Ибо в монархическом государственном устройстве на земле они яснее других видели икону Царства Небесного, а в православном государе – образ Христа Вседержителя. Христос же – Царь благой и Пастырь добрый, Судия хотя строгий, но милостивый, податель всех благ, утешитель плачущих и гроза нечестивых. Уже Вассиан Ростовский в «Послании на Угру» вменял Ивану III в первейшие обязанности искреннее покаяние в личных грехах, мужественную защиту отечества и народа от врагов внешних, суд праведный
