признание: лауреат многочисленных премий, почетный член всевозможных творческих советов, завсегдатай театральных премьер и телевизионных эфиров.
Я же – представитель технической профессии, знаком лишь узкому кругу специалистов и не имею многочисленных почитателей таланта. К тому же человек непубличный – не любитель светских раутов и шумных тусовок.
Да и внешне мы абсолютно не похожи – мэтра всегда отличают изысканность и элегантность во всем – одежде, манерах, даже интонации голоса.
Меня же – обыденность.
Вольдемар Никодимович для меня, как и для многих, является кумиром, элитой общества. В то же время ко мне он относится уважительно, что, конечно, льстит.
Нас свел общий проект, где Вольдемар Никодимович осуществлял творческое руководство, а я отвечал за технические вопросы. Поэтому мэтр часто приглашал меня в качестве консультанта в различные зарубежные поездки.
К сожалению, там нередко между нами возникали мелкие конфликты, случались казусные ситуации. Как правило, в заведениях общественного питания, и, как обычно, по моей вине.
Причина банальна: за приемом пищи я зачастую совершенно случайно, самым необычайным образом умудрялся пачкать одежду мэтра, порой даже в ситуациях, когда это, казалось, было невозможно.
Но, как человек незлопамятный, он с течением времени забывал о доставленных мною неприятностях, и его снова, будто мазохиста, тянуло к общению.
И что же так притягивало ко мне Великого Мэтра?
Может быть, соблазн постоянного экстрима, в который он попадал благодаря мне?
Может, он, как игрок, нуждался в тех психологических микроматчах, что происходили между нами – в основном, на полях ресторанных скатертей?
А быть может, искреннее желание наконец-то обучить меня великосветским манерам?
Это до сих пор остается загадкой.
Говорят, два сапога пара.
Но, если внимательно присмотреться: один в гармошечку, другой – гладенький, лоснящийся на солнце.
Вот так и мы.
Однако в чем-то все же схожи. Наверное, в том, что частенько вместе хаживали в одну сторону, а точнее – скитались по столицам разных государств.
А еще, возможно, близки в том, что оба любили продегустировать местную кухню. Исключительно для расширения кругозора и более полного знакомства с традициями и национальными особенностями посещаемых стран.
Как всегда неожиданно раздавался телефонный звонок, и звучал бархатный баритон мэтра:
– Андрон Антонович, а не желаете ли Вы посмотреть…
И мы снова встречались в аэропорту в трепетном ожидании очередных невероятных и неотвратимых казусных ситуаций, психологических поединков.
Устрицы номер шесть
Я с глубоким уважением отношусь к вкладу в искусство Вольдемара Никодимовича, его творческому вкусу.
И не только творческому.
Обладает он также отменным вкусом в отношении заморских яств и абсолютным нюхом – знает толк в чудодейственных напитках.
Что есть, то есть.
Лишний раз в этом убедился в Париже, куда мы были приглашены благодаря авторитету Вольдемара Никодимовича французской фирмой.
После обязательной программы – деловых переговоров, нас ожидала наиболее приятная – произвольная, так называемый званый ужин по зову принимающей стороны. А также по зову желудка.
Вопрос босса фирмы: «Куда? …» – не был дослушан до конца.
– Рыбный ресторан, – отчеканил маэстро, окинув всех взглядом, полным достоинства.
Официант в форме музыканта симфонического оркестра подал каждому меню. Понятно, на французском.
Даже если бы был перевод на русский, это не сильно изменило ситуацию – я чаще всего не имел об этих блюдах никакого представления.
Поэтому действовал традиционно: с умным видом глядя в меню, ожидал вердикта Вольдемара Никодимовича.
– Устрицы номер шесть имеются в наличии? – полюбопытствовал он у гарсона на чистейшем французском, важно подняв голову.
Меня охватила гордость за столь тонкие познания мэтра в вопросах градации морских деликатесов и нюансах кулинарного искусства.
Не пятый номер, не седьмой. А именно шестой!
Признаюсь, была даже некоторая зависть.
Получив положительный ответ официанта, он добавил к заказу еще кое-что, пояснив мне, что для лучшего
