это они позеленели. Бе, – Аня высунула язык.
– Всё, все, хватит, – простонала Оля, она не хотела это слушать. Ее мама никогда не обсуждала детали своей работы и не посвящала дочь в анатомическое устройство человека. – А кто шашлык жарит?
– Мамин друг, он в газете нашей городской работает директором по рекламе, – ответила Аня, – вон там тетя Женя, – показала девочка рукой, – а это моя крестная и ее супруг.
– А вон тот стройный парень кто? – спросила Оля, указывая на курящего у забора высокого молодого мужчину.
– Мамин ухажер, – поджав губы, ответила Аня.
– Ого, а сколько ему лет, – выпалила Оля.
– Да уж немного, вообще он мне не нравится: мутный какой-то, неприятный, гнусный даже. Но мама его почему-то выбрала, – недовольно ответила Аня.
– Где же она с ним познакомилась? – удивилась Оля.
– Не поверишь, на работе. Но он прям фу, еще душится все время какими-то омерзительными одеколонами, – зло прошипела Аня, – я вообще не понимаю, как мама могла на него засмотреться. Вот мой папа красивый, умный, добрый, статный, а этот- скарабей.
– А почему твой папа не приехал маму поздравить? – бестактно спросила Оля.
– Приезжал утром, но он никогда не задерживает, так заглянет на полчаса. У него своя семья, без нас, – грустно ответила Аня.
Оле стало неловко, она знала, что родители подруги вместе не живут, но без подробностей. Мужчина, который жарил мясо, взял гитару, подкрутил колки и начал наигрывать. Аня прислушалась и тут же улыбнулась.
– О, сейчас мама петь будет. Ты знаешь, как она хорошо поёт, а танцует! Вот бы и мне так.
Маргарита Викторовна сидела на длинной лавке, ее пушистые волосы были рассыпаны по плечам, их яркий рыже-каштановый цвет оттенял белый сарафан. Оля не знала, сколько ей лет, но выглядела она очень молодо. Высокие скулы, полные губы, точеный правильный нос, брови в разлет и блестящие глаза. Оля определённо могла назвать ее очень красивой женщиной. Ей было любопытно послушать, как же она поёт:
«Саната для полусонной струны,
Не надо, прощания мне не нужны.
Небрежно тебя коснулась рука,
Тебе это все еще приятно?
Я в платье из полупьяной парчи,
Объятье во мне аккордом звучит,
Сумею я выжить наверняка.
Не забывай, ладно?
Полумрак, полушепот, полумолчанье,
Незатейливый опыт непониманья,
В полусладком бокале лунные блики,
Чье-то счастье искали две половинки»10.
Ее голос был странным, твердым, но при этом тягучим, он переливался словно ртуть. Немного опереточный, немного джазовый увлекал за собой, заставлял вслушиваться в слова, погружаться в мелодию. Гитарное танго, сопровождающее песню, то затихало, то нарастало, отстукивая сердечные ритмы. Солнце, опускавшееся за горизонт, словно замерло, чтоб дослушать до конца
Ленконцерт «Танго в полутонах»
