где? – спросила девочка.
– На Кавказе, недалеко от Ставрополя, помнишь, прошлым летом к тете Лоле ездили? – отрывисто ответил папа. Оля огорчилась, всегда мягкий и добрый, он никогда так с ней не разговаривал. Она почувствовала себя лишней. -Вот там, – чуть более спокойно добавил он.
– Может не надо больше? – потирая ладонью нос, указывая глазами на дочь, спросила супруга.
– А что не надо-то? Нет уж, ты послушай:
« —Работают ли сотрудники МЧС и ФМС? Каков сейчас порядок приема беженцев? Существует ли он вообще? Кто, например, объясняет беженцам, куда им идти дальше, где их ждут?
– Ничего этого не существует. Никакого порядка нет. Никто беженцев не ждет и ничего не объясняет – ни им, ни мне как главе администрации того населенного пункта, где они вынуждены скапливаться. Думаю, власти только потому отреагировали на крик вокруг ультиматума Грозному и вынуждены были демонстрировать палаточные лагеря для гражданского населения, что выборы подкатывали. Теперь 19 декабря позади, Путин превратился в и.о. президента – и в южных районах Чечни ни о каких лагерях и цивилизованной встрече беженцев речи нет. Люди просто приходят в Чири-Юрт, потому что хотят спастись – горы ведь жгут напалмом. Я распорядился селить их в нашу школу. Говорю жителям: несите им еду. Вот так и живем.
– Как вам кажется, а у военных на блокпостах вокруг вашего села есть информация о том, куда направлять потоки беженцев из горных селений, чем их кормить, где обустраивать?
– Нет, конечно. Они в таком же вакууме – выживают подручными средствами. Военные приходят ко мне за тем же самым, что и беженцы: хлеба дай, воды дай, помоги… Подвозят провиант им очень плохо. Мы солдатам хлеб печем на нашей сельской пекарне! Правда, договорились, что муку военные приносят свою – по-другому невозможно…»
– Пап, а получается там ничего нет, людям есть нечего и помощь не пускают? – с ужасом спросила Оля.
– Именно, -ответил отец, -а военных местное население еще и обеспечивать должно, выходит, что у них нет ничего своего! – продолжал распаляться отец, – а вот это тебе нравится: «Допустим, из батальона МВД как-то ночью убежали два солдата – сказали, что на блокпосту произошла драка с «дедами», и они боятся возвращаться. Спасаясь, солдаты пришли в нашу школу, где жили беженцы. Те их напоили чаем, обогрели, а утром – ко мне: «Иса, двое солдатиков у нас. Как быть?» Я велел привести их в администрацию, и десятки людей видели это. Как положено, все случившееся зарегистрировал, написал депешу в отделение Красного Креста, чтобы оттуда в соответствии с международными конвенциями сообщили о случившемся семьям беглецов. Дальше позвал командира СОБРа, который стоит у села, сказал ему: в батальоне – ЧП, вот солдатики, давай расписку, что из моих рук ты их получил живыми и здоровыми, проведи расследование… Так все и обошлось миром.
Кстати, по ночам наш отряд самообороны поквартально патрулирует улицы села. Установлена очередь на дежурства – точно так же, как было в Москве после взрывов.
