на себя кастрюлю с кипящей водой. Джонатан всегда был неуклюжим…
Ричард кивнул. Конечно, он всё это знал от мамы.
– Так что первым делом я осматриваю тело на наличие шрама и ожога. Конечно, я принимаю во внимание, что за эти годы он мог бы обратиться к пластическому хирургу и удалить несовершенства. Поэтому после того, как удаётся исключить их наличие, я сравниваю внешность, учитываю все нюансы, которые могли бы измениться за пятнадцать лет. Он мог слишком вытянуться или располнеть, нарастить мышечную массу, перекрасить волосы или отрастить бороду.
Я живо представила, каким бы был мой брат, когда стал мужчиной. Красивым, как мама. Чуть лопоухим, как отец. И во рту появился горчичный привкус, хотя хот-дог давно закончился.
– И даже после осмотра тела я стараюсь восстановить по частицам жизнь погибшего, чтобы связать или же оборвать все связи с вашим братом. Пытаюсь докопаться до прошлого, выяснить детали биографии. Чаще всего находятся родственники или знакомые неопознанных погибших, и подозрения отпадают сами собой. Как бы кощунственно это не прозвучало, но Джонатан помогает раскрыть много других дел.
Всё же мой брат оставил после себя след, пусть и канул в неизвестность.
– Помимо этого, я всё ещё работаю с версией о похищении. Изучаю схожие случаи за последние пятнадцать лет не только здесь, в Балтиморе, но и в других штатах. Несмотря на то, что требования о выкупе так и не поступили, мне всегда казалось, что в этом кроется правда. Может, что-то пошло не так у похитителей, потому они не обратились к вашим родителям с вымогательством крупной суммы, но других разумных причин я не вижу.
– И тоже ничего?
Молчание гремит громче любого согласия.
– После изучения всего этого, я продолжаю искать ниточки к вашему брату, но если они и были, их давно обрезали. Я иду по горячим следам за Марией Веракрус, разыскиваю её по всем штатам. Разве что её родных уже давно оставил в покое, чтобы не бередить старые раны. Проверяю счета и ищу то, что мог упустить за столько лет. Не могла же взрослая женщина просто так исчезнуть вместе с мальчиком.
– Думаете, она была замешана?
– У меня много мыслей, и они наслаиваются друг на друга, как громоздкий торт. С Марией Веракрус ещё сложнее, потому что я так и не решил, куда её записать. В графу жертв вместе с вашим братом, или в графу подозреваемых.
– Я хорошо её помню. – Сказала я, обращаясь к глубинам памяти. – Более светлого человека в моём детстве и отыскать сложно. Она проводила с нами всё свободное время, пока папа сколачивал состояние, а мама занималась своими важными делами и встречами. Вы, как сыщик, вправе подозревать её, но я, как двенадцатилетняя девочка, уверена в её невиновности.
– Знали бы вы, сколько преступлений совершают такие вот добрые и порядочные люди.
– И знать не хочу. – Совсем беззлобно отозвалась я. – О некоторых вещах лучше не знать вовсе.
– Я, как сыщик, – подхватил Ричард. – Полностью с вами согласен.
