и генералов. Тот же Войцеховский, Дидерикс, барон Будберг, Лебедев…
– На Гайду как-то подействовать? Может, он не знает ничего.
– Ежели вы решили, что я ничего не делаю, то ошибаетесь, – с лёгким упрёком, больше похожим на обиду, сказал Сабельников. – Только за последние два дня я сделал шесть представлений Гайде и Сыровому о бесчинствах легионеров. И что в ответ?
– И что в ответ? – эхом отозвался Волков.
– Ответ один: «То не наши! Но разберёмся». И ни одного расследования, ни одного наказания. Мы для них вроде африканских дикарей. Ничего не понимаем в жизни белого человека. Особенно чехов, о которых их свежеотпечатанный президент Масарик недавно заявил, что чехи – самая передовая, культурная, талантливая и развитая раса на планете. Именно раса, то есть порода, как у собак. Не чета русским. Всем нам следует немного потерпеть. Сейчас у нас нет армии, нет оружия, снаряжения, нет денежных средств, в конце концов! Но скоро это унижение кончится.
– Если я правильно понимаю, главная цель – после захвата Москвы восстановить Восточный фронт и ударить по немцу объединёнными силами, вместе с чехами, – спросил доктор.
– Да, Владимир Николаевич, вы правильно понимаете.
– Следовательно, отправка легиона к французам отменяется?
– Я бы не стал так категорически утверждать заранее, – осторожно сказал подполковник. – Но такой ход событий некоторыми начальниками продумывается.
Деревенко усмехнулся:
– Я заранее прошу прощения, господин полковник, за моё невежество и возможную бестактность – я человек сугубо штатский, многого не знаю в военной науке. Но есть у меня неотступные вопросы, и никуда от них. Спать не дают.
– Что же, – добродушно сказал Сабельников. – Попробую прописать вам снотворное. Спрашивайте.
– Вы, разумеется, помните, полковник, как Лев Толстой в «Войне и мире» объясняет, почему армия Наполеона, едва войдя в Москву, с первых же часов пребывания там перестала существовать как военная сила. Потому что бросились грабить.
– Да, конечно, помню.
– Мне трудно представить себе, что чехословацкий легионер, сгибаясь под тяжестью награбленного, вдруг захотел умирать в России на новом фронте по приказу своих начальников. Зря, получается, грабил? Зачем оно ему, убитому. Или, думаете, чехи двинутся на фронт с тысячью своих поездов? Так ведь они попросту забьют все железные дороги. И не доедут до фронта никогда. Никто не доедет. Или они оставят всё награбленное здесь до конца войны?
– Безусловно, назад, в Россию, легионеры не повернут. И ничего не бросят. Но если все-таки произойдёт чудо и они окажутся на Западном фронте, это для нас тоже хорошо. Какую-то часть сил противника на себя всяко отвлекут. Нам бы поскорее создать Сибирскую армию и совместно с Добровольческой раздавить большевиков, остальное приложится.
– Дай Бог, поскорее. Правда… сейчас я скажу ересь, полковник. Вам не понравится.
