доминирующий тип культуры и общества и возвещает пришествие иного, более лучшего типа культуры и общества. Например, марксисты. При детальном исследовании мы обнаруживаем, что они не отбрасывают все элементы и схемы критикуемой ими их социальной среды, но сохраняют одни из них, преобразуя другие. Фактически, мы имеем дело все с тем же центризмом, с той лишь разницей, что здесь за стержень, центр принимается не доминирующая форма, а форма периферийная, диссидентская, возникшая в результате социальной мутации.
Таким образом, идея «прогресса» – это псевдонаучное, идеологическое понятие, призванное обосновать основные ценностные предпочтения наличной социальной формы и защитить их от негативного воздействия социальных форм прошлого и параллельных форм настоящего. Идея прогресса позволяет дискредитировать их как полноценные образцы, как равноправных «оппонентов», квалифицируя эти формы как ненормальные, извращенные, патологические, неистинные, недоразвитые. Эта же идея призвана утвердить и различные аксиологические ожидания представителей определенной социальной формы относительно будущего этой формы.57
Можно предвидеть, что это утверждение будет обращением к глухим, поскольку оно похищает у множества социальных теоретиков их замечательное видение самих себя как глубоких и проницательных ученых, служащих своим поиском истины делу «Света и Добра», и обращает их в наивных теоретиков, которые с важным видом друзей Истины вербализируют предпочтения, страхи и надежды своей «стаи». Естественно, лишь единицы смогут принять этот удар, критически пересмотреть плоды своих многолетних усилий и двинуться в более эвристически плодотворном направлении.
Сказанное совершенно не отменяет использование понятия «прогресс» в политической практике. Лишь неразвитое теоретическое сознание воспринимает научную теорию как политическую программу, а политическую программу, как научную теорию. Но, в действительности, это – различные вещи. Теория преследует истину, программа – политический результат. Разумно, когда программа опирается на теорию. Но если это не иллюзорное соответствие, то подобное согласование не всегда выгодно для программы. Конечно, с одной стороны, научно-обоснованная программа становится более адекватной и эффективной. Но, с другой стороны, она неизбежно теряет в своей привлекательности, поскольку не может обещать того, что обещает программа чисто идеологическая. Хорошая теория призвана отразить реальность, а реальность редко (а, может быть, никогда?) благоприятствует всем ожиданиям человека. Программа, базирующаяся на адекватной теории, будет неизбежно выглядеть в глазах политических субъектов как несправедливая или нерешительная, как программа, инициированная злонамеренными силами, не желающими достижения общественного блага.
Понятие «прогресс» может быть использовано в политической программе как термин, выражающий определенные субъектные предпочтения и ожидания. Но
