кору мальмового дерева и страусиные перья, посредственным его точно не назовёшь.
Но вернёмся к Чарли, которая, миновав тоннель пространств, попадает в светлую кухню. Здесь уже собрались все соседи и вместе готовят завтрак.
Едва шагнув за порог кухни, Чарли слышит нежное шкварчание сковородки, на которой, утопая в раскалённом тыквенном масле, жарятся ломтики сыра. К этому звуку добавляется бульканье сотен пузырьков, танцующих внутри вскипевшего чайника. Замыкает трио звонкий стук острого, только отточенного ножа о дубовую разделочную доску.
– Доброе утро, – говорит Крыжовник, её сосед лет тридцати пяти с огромными зелёными глазами-киви.
– Доброе, – зевнув, отвечает Чарли.
Она проходит к своей полке и достаёт банку желудёво-мятного кофе. Засыпает две столовые ложки в потёртую медную турку и ставит её на плиту. Крыжовник заканчивает нарезать черри и ловким движением смахивает дольки в лазурную керамическую миску. Следом он тянет загорелые, цвета абрикосовых косточек, руки к мельничкам со специями и посыпает помидоры шамбалой, чёрным перцем, шалфеем, майораном и тмином. Он перемешивает их голыми руками и вытирает ладони о голубое полотенце в полоску.
Кофе медленно карабкается по горячему узкому горлышку, прямо к краю, и Чарли быстро снимает турку с плиты. Разлив его на кружку и напёрсток – для Цок-Цока, она желает Крыжовнику доброго дня и поднимается по чёрной лестнице на чердак. Толкает бедром хлипкую дверь, открывая проход к металлической покатой крыше.
Хотя солнце уже вовсю сияет в утреннем небе, металл ещё не успел нагреться до температуры плиты, поэтому Чарли с Цок- Цоком устраиваются поудобнее.
– Ах! – втягивает носом горячий кофейный пар Чарли. Она уже было собралась добавить «мило», но успевает поймать слово между губ и аккуратно втягивает его обратно. И это раздавленное «мило» превращается в блаженное: «м-м-м».
Цок-Цок опускает клюв в напёрсток и с наслаждением закидывает голову, позволяя горячему напитку промочить каждый миллиметр горла.
– Предлагаю сегодня устроить выходной, – говорит Чарли. Цок-Цок кивает и радостно каркает. Они замолкают, и в тишине любуются видом.
С их точки обзора город представляет из себя слаженную мозаику. Медь труб сплетается с рыжиной кирпичных фасадов, над которыми возвышаются плетёные корзинки и разноцветная ткань воздушных шаров. Над плотными слоями цветного дыма нависает вересково-васильковое небо; по нему плывут облака-рыбы с серебристой чешуёй. Чарли наблюдает, как они уносятся всё дальше, к горизонту, где пролегает тонкая полоска моря. Она чувствует, как внутри расползается нежность к виду, который она в эту секунду любит больше всего на свете.
Спустя четырнадцать глотков кофе заканчивается. Тогда Чарли поднимается и в последний раз окидывает взглядом вытянутый дом, дерево с размашистой лиловой
