магия кино. Фильм вызывает у Чарли смешанные чувства. Она то возмущается – мужские персонажи ей совершенно не нравятся, то восклицает – Артюр такой противный; то смеётся от немодных эффектов, то плачет от того, что ей жалко Одиль, которая спуталась с сомнительными кадрами. И дело даже не в том, что они подбили её на воровство, но в их паразитирующем отношении к жизни, которое толкает на эту безыдейную кражу. Это не акт искусства, не философский вопрос, как было у Достоевского, а лишь грубый способ решить проблему. И всё же, кино снято красиво, а потому оставляет у неё приятное послевкусие, как хороший семидесятипроцентный шоколад.
Майки весь сеанс остаётся неподвижным, точно он всё ещё стоит на улице перед своим футляром. Ни одна мышца на его лице не шевелится до тех пор, пока над их головами не вспыхивает жёлтый свет.
– Ну как? – спрашивает он у Чарли.
– Спорно, но эстетично. Правда, пересматривать я бы не стала, но о проведённом времени не жалею.
– Это классика, – с видом знатока подмечает Майки.
– Да, знаю. И всё же.
– Ну что, по бурбону? – он поднимается и быстрыми шагами направляется к выходу из зала.
– Тут при храме и бар есть? – следуя за ним, удивляется Чарли.
– Нет, но совсем рядом.
На выходе из кинотеатра их уже дожидается ворон.
– Цок-Цок! – радостно зовёт Чарли. – Ну как ты? Где был?
– Кар! Кар-Кар, – отвечает он.
Майки вопросительно смотрит на Чарли.
– Он говорит, что слетал на крышу ратуши неподалёку и поспорил с голубями насчёт теории струн. – Кар!
– И поел семечки! – ахает Чарли. – Подожди, с рук?!
– Кар…
– С рук какого-то дедушки. Цок-Цок! Ты же не уличная птица! – Чарли качает головой, но ворон горделиво отворачивается, давая понять, что разговор закончен.
– Да ладно вам, что за рамки? Ну вот захотелось ему поесть семечек, почувствовать себя настоящей городской птицей, что такого? – надевая на плечо футляр от гитары, спрашивает Майки.
– М-м-м, – закусив губу, мычит Чарли; спорить ей не хочется. – Да ничего. Ладно, где бар?
– Отсюда минут пятнадцать пешком. Он называется La llorona, – толкая дверь кинотеатра, отвечает Майки.
– Ух ты! Мексиканское местечко! Здесь? Не знала, что этот район такой модный. И кинотеатр в храме, и кладбище скульптур и вот теперь ещё и бар мексиканский.
– О, это вы ещё на Оловянке не были. Вот там совсем повышенная концентрация модных, так сказать, мест. А это так, небольшой закуток с заморскими напитками и бурбоном – в том числе.
– Что значит «не была Оловянке»? – возмущается Чарли. – Там редакция одного издания, с которым я работала. Журнал – «Кюлоты».
– Первый раз о нём слышу, – Майки прикуривает сигарету.
– Ну как же, винтажный шик, блошиные рынки как фетиш и trash-fashion.
