я и выздоровела.
– Миша? Он твой… друг? Или мне тоже включить свою наблюдательность? – хмыкает Элиот, складывая руки на груди и опираясь о стену позади себя.
– Друг, да. Я ничего о нём не помню. Когда открыла глаза, увидела перед собой его лицо. Как лицо Агаты, когда вы вытащили меня. Он сказал, что мы были близкими друзьями до того, как меня нашли, как я потеряла память. Сначала я ему не верила, но… он… был так добр ко мне… – Я сплетаю пальцы и сжимаю их в замок. – Если получается, что моя настоящая жизнь была тут… – Сжимаю руки так сильно, что хрустят суставы. – Получается, что, – внутри что-то лопается от вдруг накатывающего осознания, – Миша мне вовсе не друг, никогда им и не был. Он соврал ещё тогда, в больнице.
– Я не хочу тебя пугать, Селена. Мы не знаем, как работает та магия, что сохранила тебя живой здесь, перенесла в мир высоких зданий и пиццы. Но кое-что я могу сказать точно: всё вокруг тебя там было своеобразной игрой. Скорее всего, твоё окружение создали специально, чтобы оно разыграло представление. Тебя нужно было отвлечь, ведь ты могла вспомнить что-то из нашего мира и попытаться вернуться обратно.
Язык обжигает горечь обиды. Ни Мария, ни Миша не были со мною искренними, они были лишь актерами. А Илья? А отец Миши с его кофейней? Всё это… ложь. Сердце больно колет под рёбрами, а глаза предательски щиплет. Тогда я думала, что проживаю свою жизнь – ту, которую потеряла вместе с памятью. Ложь началась с того момента, как я открыла глаза в больнице.
Ложь. Ложь. Одна сплошная ложь.
– Война никогда не приводит к чему-то хорошему, – практически шепчет эти слова Элиот, опуская взгляд на наледь.
Это означает, что у меня никогда не было друга Миши, не было семьи, работы. Не было ничего.
Наверное, Элиота беспокоит моё «потухшее» лицо. Он виновато отводит взгляд и щелчком пальцев выкидывает окурок на улицу.
– Эта война нас многого лишила. Семей, друзей. Надежды. У тебя отобрала жизнь. Я понимаю, что это удар: спокойно жить и вдруг узнать, что этой жизни как таковой просто не существует, – на выдохе произносит парень, заставляя меня вслушаться в его слова. – Но ты здесь. Ты можешь построить свое будущее сама. Какой путь ты выберешь? Путь смирения? Оставишь все как есть? Или Путь мести – станешь сумасшедшей, что будет мстить за отнятое? Путь борца – возьмёшь всё в свои руки?
– Вот это ты завернул, – устало говорю я, опуская глаза. – Всё происходит слишком быстро. Я… Мне нужно время.
– Время – это роскошь, которую мы сейчас позволить себе не можем. Но, думаю, немного времени у тебя всё же есть. Не забудь сказать, по какому пути решишь пойти. А сейчас, – Элиот отталкивается от стены и открывает передо мной дверь, – пошли-ка внутрь. Агата будет крушить всё на своём пути, если узнает, о чём мы с тобой говорили.
Я улыбаюсь, покидая балкон.
Путь смирения? Путь мести? Или всё же Путь борца?
Упираюсь
