объекты. А ведь если подумать, когда я еще был мальчишкой, то даже не думал посвящать свою жизнь Вооруженным Силам.
Сам я родился в Краснодаре, но в семьдесят седьмом вместе с родителями мы переехали в Припять. Отец тогда получил хорошую должность на строящейся атомной электростанции. Они с матерью хотели отправить меня на учебу, на инженера-атомщика, чтобы в перспективе тоже получить работу на АЭС. Да и, честно говоря, меня это самого очень увлекало. Работа достойная, высокооплачиваемая. Я с интересом зачитывался книжками по ядерной физике, изучал научно-технические журналы. К тринадцати годам я уже приблизительно знал принципы работы ядерного реактора.
Конечно, в те годы все, что касалось атомной промышленности, приравнивалось к государственной тайне. За атомной энергией стояло светлое будущее, никто в СССР в подобном даже и не сомневался. Приручение и широкое использование мирного атома считалось величайшим прорывом в советской науке. Тем более что и первая атомная электростанция появилась в союзе.
Хорошо помню отца, работавшего на Чернобыльской атомной электростанции в непосредственной близости от реактора третьего энергоблока. Каждый раз, приходя с работы, он пропускал по стаканчику «Столичной», объясняя это тем, что даже незначительную радиацию из организма нужно выводить…
А потом Чернобыль рванул.
Самая масштабная техногенная катастрофа прогремела на весь мир. Вся Европа хлебнула. Я не раз слышал, что аварию на ЧАЭС некоторые историки считают одной из причин развала Советского Союза.
В общем, с тех пор моя жизнь, как и многих советских семей, перевернулась с ног на голову. Впоследствии моя семья несколько раз меняла место жительства, переезжала.
Я отвлекся от воспоминаний – Ветров внезапно толкнул меня локтем в бок.
– Леха, сейчас садиться будем!
Шлепнув себя пару раз по щекам для бодрости, я тряхнул головой и окинул отсек сонным взглядом. Парни готовились к посадке. Через несколько минут борт пошел на посадку. Предварительно связавшись с диспетчером, пилоты получили добро. Выделили канал, все шло по накатанной.
Когда колеса чиркнули о бетонное покрытие взлетной полосы, а корпус самолета вздрогнул, я облегченно выдохнул. Каждый раз при посадке щемило где-то в груди. Не то чтобы предчувствие какое-то, скорее, просто индивидуальная особенность. Следуя многолетней традиции, парни похлопали летчикам.
«Илюша» остановился, через несколько минут заглушил двигатели. Пилоты опустили рампу.
Внутрь ворвалось облако сухого, жаркого воздуха, в отсеке сразу завоняло перегретым маслом, пылью.
– Все, народ! Выгружаемся! – крикнул я, обращаясь к своим ребятам.
Действовали слаженно. Я и сам, несмотря на звание, не гнушался участвовать в разгрузке. Ну и что, что подполковник?
– Ну-у… – проворчал Ветров, выбравшись наружу с двумя огромными баулами. – Опять эта жара. Дома-то сейчас октябрь.
За пять минут мы полностью разгрузили все наше снаряжение. Инженерное барахло трогать не стали, не наше
