вызвала во мне целый ряд комплексов. Сознавать, что твои приятели по своему общественному положению выше тебя, – какое это страшное унижение!..»
Далее он писал о сестре Лене:
«Лене восемнадцать лет, она на год старше меня. У нее белокурые волосы, смазливое маленькое треугольное лицо, фигура, как говорится, со всеми основными данными, и вдобавок ко всем своим прелестям такой очаровательно стервозный характер, какого я не встречал…»
– А помнишь, Петер, как ты стал гефольгшафтфюрером?
…Семейная ссора у Нойманов началась, как всегда, с пустяка. Отец пришел в ярость, обнаружив, что его восемнадцатилетняя дочь Лена произвела чистку его любимых пластинок и вдребезги разбила все пластинки Мендельсона и любимую хоровую песню отца – «Песню о Лореляй».
– Еврей он, твой Мендельсон! – заявила отцу Лена, причесываясь у зеркала. – А слова «Лореляй» написал тоже еврей – Генрих Гейне. Такие песни не для немецких ушей!
– А вот сейчас я оборву твои немецкие уши!
– Попробуй только! Все узнают, что ты защищаешь евреев!
– Боже мой! – схватился за голову отец. – А говорят, дети – радость нашей жизни! Хорошенькая радость – ты только посмотри на них, мать! Что эти люди сделали с нашими детьми! Старший сын водит дружбу с бандитами и хулиганами, младший вылавливает на улицах этих несчастных, если они посмели, видите ли, выйти без желтой звезды, а дочь шляется с убийцей!
– Это кого ты называешь убийцей? – вскочила с перекошенным лицом Лена.
Она была очень эффектна в форме Союза германских девушек.
– Ты потише, отец! – глухим баском проворчал Петер, переглянувшись с нахохлившимся Клаусом. Как все, они стыдились своего вечно брюзжавшего, несознательного отца-неудачника, этого продукта допотопной Германии.
– В самом деле, – робко вставила Мутти, – ведь до фюрера ты был безработным, а теперь можешь купить путевку хоть в Италию в организации «Сила через радость»…
Все вы за чечевичную похлебку этому богемскому ефрейтору продались!
– Нет, – кричала Лена, – ты скажи, скажи, кто убийца!
– Да Генрих твой! Мне все про него рассказали – его же дружки из эсэсовской казармы. Героем его считают, блестящее будущее ему пророчат! Знаю я этих героев – мало они перебили народу в мировой войне!
– Вот видишь! Он герой, а ты его…
– Убийца твой Генрих, детоубийца! Два года назад он участвовал в погроме в Алленштейне, в Восточной Пруссии. Тогда твой кавалер был еще только обершарфюрером. Это было в Алленштейне июльской ночью. За то, что евреи-рабочие посмели протестовать против незаконного увольнения… До утра шла облава – эсэсовцы хватали людей и увозили их на машинах в Шнайдемюль – в концлагерь! Превыше всех отличился твой Генрих, он больше всех перебил из автомата… при попытке к бегству… детей!..
Отец зашатался, тяжело задышал, лицо его стало темно-багровым. К
