Простите, – повинилась Катка, поспешно отводя фонарь в сторону.
– Вы там что, уснули? – язвительно поинтересовался Ремеш. – Посветите мне, пожалуйста.
Небольшая ниша недавно обнаруженного под Староновой синагогой подземного лабиринта тускло освещалась несколькими лампочками, висящими на специальных подставках, расставленных по ее углам, но их света едва хватало на то, чтобы видеть очертания комнаты да не запнуться за камни, валявшиеся на полу. Для того чтобы рассмотреть какие-то важные детали, приходилось использовать дополнительные источники света. Сейчас профессору Ремешу было недостаточно даже света фонаря, прикрепленного к его каске.
– Тут какие-то надписи, – пояснил он ассистентке, когда та подошла ближе и направила луч фонаря на стену, которую Ремеш аккуратно очищал от слоя многовековой пыли. – Кажется, на иврите. Много надписей, возможно, вся стена ими усеяна.
– Вы можете их прочитать? – с любопытством поинтересовалась Катка.
– Нет, я не знаю иврита, – Ремеш покачал головой. – Надо очистить их и сфотографировать, показать на кафедре. Не убирайте свет, он мне нужен.
– Хорошо.
Однако не прошло и двух минут, как свет ее фонаря дрогнул, а потом и вовсе пропал. Профессор Ремеш уже хотел возмутиться, но тут заметил, что его ассистентка едва не упала на пол, устояв лишь благодаря тому, что успела вовремя схватиться за его плечо.
– Что с вами?
– Не знаю, голова вдруг закружилась.
Ее голос звучал слабо, язык немного заплетался. Ремеш обнял ее за плечи, чтобы удержать, если она все же окончательно потеряет сознание. Катка внезапно прильнула к нему, как будто ища еще больше поддержки.
– Вам, наверное, не хватает тут воздуха, – констатировал Ремеш. Он первый раз взял Катку с собой, поскольку она уже пару дней настойчиво просилась с ним «в поле». До сих пор она помогала ему только в стенах института с бумажками. – Такое бывает с непривычки, тут довольно душно.
Катка кивнула. Ее пальцы совсем ослабели, и фонарь, который она держала, упал на землю с глухим стуком.
– Давайте я помогу вам выйти, лучше вам сейчас поехать домой. Для первого раза достаточно.
Она снова молча кивнула. Видимо, ей было действительно плохо, раз она даже не пыталась протестовать.
Ремеш вывел ее из маленькой ниши в относительно широкий коридор. Где-то далеко послышался смех его коллег, работавших в более глубокой части лабиринта. В пределах видимости находилась лишь пани Чехова – руководитель исследования. Она разговаривала с каким-то мужчиной в хорошем костюме, который не походил на археолога.
– В чем дело? – спросила пани Чехова, заметив их с Каткой.
Мужчина, разговаривавший с ней и до сих пор стоявший к ним боком, тоже повернулся, с любопытством разглядывая Ремеша и его полубессознательную ассистентку. Он был одет с иголочки: светлый костюм, скорее всего, стоил как две месячных зарплаты профессора-археолога, а туфли и того дороже. Ремешу даже показалось, что в глазах мужчины промелькнула тень презрения, когда он заметил его многодневную щетину, вытянутый свитер грязно-зеленого цвета и ничем не примечательные джинсы. Впрочем, Ремешу было на это наплевать: в чем еще он мог работать в холодном грязном подземелье? В выходном костюме?
– Катке нехорошо, я провожу ее на поверхность.
Пани Чехова кивнула, сказала что-то сочувственное и вернулась к разговору с мужчиной.
К тому моменту, когда они добрались до подвала синагоги, Катка почувствовала себя лучше и перестала льнуть к Ремешу, чему тот был даже рад. Она выпрямилась и деликатно освободилась от его объятия.
– Спасибо, пан профессор, – она даже улыбнулась ему. – Мне уже лучше.
– Вам все равно стоит поехать домой и отдохнуть, – настойчиво велел Ремеш. Он еще раз окинул ее оценивающим взглядом, пытаясь понять, действительно ли ей стало лучше или она бодрится. Ему не хотелось, чтобы она все же упала в обморок где-то по пути домой. – Может быть, вас проводить? – неуверенно предложил он, про себя надеясь, что она откажется и он сможет вернуться к столь интересовавшим его надписям. Он чувствовал, что за ними скрывается что-то очень важное.
– Нет, спасибо, я прекрасно доберусь сама, – заверила его Катка. – Простите, что так вышло. Я просто не привыкла. Такого больше не повторится.
– Ничего, мы все через это проходили, – соврал Ремеш, ободряюще ей улыбаясь. Катка ему нравилась. Она была старательной и инициативной. Иногда пугающе инициативной, но Ремеш никогда не видел в этом ничего плохого, хотя некоторые коллеги и намекали, что девушка интересуется не столько его работой, сколько им самим. Для него такие предположения выглядели как плохая шутка, учитывая почти двадцатилетнюю разницу в возрасте.
Катка
