в кого у тебя сын такой умный?
– Ты ещё… – Янка резко захлопнула рот, а потом быстро нашлась в словах, – … ещё подвинься! Расселся тут! Барин, блин!
Ребята стали подтрунивать друг над другом, будто между ними и не было ничего плохого: ни потерь, ни гадского ублюдочного папочки, так и не сумевшего разорвать дружбу сиротки и многомиллионного наследника, по молодости залетевших, спутавших крепкую приязнь с влюблённостью.
«Видимо, время, действительно, лечит?» – уныло посмотрев на камин, замерла, опять уткнувшись взглядом в печальную Вику, к которой присоединился хмурый Антон, как и я, отказавшийся участвовать в игре.
Парень поднял руку, желая коснуться лица девушки, по которой, видно невооружённым взглядом, сходит с ума, а Вика мотнула головой, резко поднимаясь, и попросту неслышно выходя из гостиной.
– Тох! Иди к нам! Хватит динамить друзей! Эти дамы решили нас обчистить с Ящером, как липок! – Витя чмокнул Леру в нос. в его глазах светилось счастье.
Макаров натянуто улыбнулся, но меня не смог обмануть. Для извечного весельчака и души компании, настроение у парня было более чем убитым. Я бы даже сказала: «Отпетым и захороненным!»
Ноги сами подняли меня с мягкого места и понесли следом за Ташкевич. Всегда стараясь не лезть в чужие дела, я не смогла остаться сейчас безучастной, уж очень тоскливо выглядела Вика!
Найти её у меня получилось не сразу.
Ни в столовой, ни в новенькой детской, где весело щебетали Дима с Ташей, разыгрывая спектакль из машинок и кукол, Вики не было.
Нашла еёя в мансарде, куда уж точно бы не пошла, если бы не почувствовала холодок, тянувшийся по ногам с пролёта третьего этажа.
Ташкевич сидела на подоконнике у приоткрытого окна, подтянув колени к себе, застыв в защитной позе эмбриона.
– Вика… – тихо позвала девушку, дёрнувшуюся от испуга, будто я – манья…
«Чёрт! Совсем без башки!»
– Извини, не хотела тебя пугать.
– Ничего.
Блондинка отвернулась обратно к окну, быстро размазывая слёзы по щекам, будто я не смогла разглядеть мокрых дорожек на её лице.
– Вик, я могу тебе чем-нибудь помочь? – Душещипательные разговоры не были моим "коньком", однако щемящее от жалости к чужим слезам чувство не позволяло поступить иначе.
– Нет… я… – замерев возле блондинки, молчала, давая ей возможность решить: довериться ли постороннему человеку или дальше все свои тревоги продолжать носить в душе. – Я, наверное, схожу с ума. – Вика посмотрела на меня, и по её щеке прочертила влажную дорожку ещё одна слеза. – Суд уже прошёл, а моя паранойя не проходит… Кать, я не верю, что пришибленный Сашка – мой сталкер.
– Почему? Он же признался?
– Да. Он сказал, что выпотрошил Аргона – собаку Макарова… но… я не знаю, как это объяснить! Мне кажется, что я и все вы до сих пор находимся в опасности! И… Антон… – рыдания вырвались у девушки из груди, и я обняла её, как
