Или вновь окажешься в… непонятно. Ты меня слышишь? Понимаешь? Говори… непонятно!
Едва успел открыть глаза, как получил сильный удар в лицо. Голова откинулась назад, и я был бы рад потерять вновь сознание, а лучше умереть, но беспамятство не наступало. Удары наносились грамотно, не калеча, но причиняя максимальную боль. То удар по печени, то удар по почкам, потом вновь по лицу. Я уже мысленно взмолился, прося скорой смерти, но удары прекратились. Послышался шум, и через мгновение боль ушла, а сознание прояснилось. Я открыл глаза и увидел, как кто-то отцепляет от левого предплечья небольшой прибор.
«Обезболивающее ввели, черти», – понял, окинув взглядом комнату. Я вновь привязан, сижу на стуле, но комната другая. Большая, светлая. Стены ровные с металлическим блеском. «Я всё ещё на корабле», – ухмыльнулся своей мысли. А куда б меня отвезли, если, кроме космических кораблей, что с непонятной закономерностью, распределены на континентах, у анторсов ничего нет. Пока ничего нет. Прислушался к разговору. Беседовали трое. Один, видимо, старший, задавал короткие вопросы и получал ответ. Говоривших я не видел, так как сидел привязанный в центре комнаты лицом к стене, а не к входной двери. Из доносящегося разговора я совершенно ничего не понимал, но и так ясно, что говорили обо мне. Осторожно попробовал освободиться, но меня связали крепко, даже не связали, а когда опустил глаза вниз, понял, что мои руки и ноги прикованы. А туловище, на уровне груди опутывает широкий пояс.
Я не ошибся, через непродолжительное время в поле моего зрения оказались трое. Один из них заговорил. И этот голос я уже слышал. Но он говорил на каком-то непонятном мне языке. Я только и смог, что покачал головой. Говорить или отвечать совсем не хотелось. Надеялся, что своим молчанием выведу из себя надзирателей и получу долгожданную награду – смерть. В моей ситуации именно смерть была наградой. Бежать при таком присмотре, после перенесённых ран я всё равно не смогу. Да, сейчас действует обезболивающее, но как только оно потеряет свои свойства, меня вновь накроет болью от сломанных рёбер, отбитых почек и печени. Я чувствовал, как левый глаз начинает заплывать кровоподтёком, но вместо тянущей боли я чувствовал холодок.
– Кто ты? Имя, звание! – прозвучал вопрос, но теперь на русском. – Ты меня понимаешь?
Не удержался, и растянув на лице улыбку, едва заметно кивнул. Анторсы обменялись длинными фразами. Я ничего не понимал. Они говорили слишком быстро. Но как только двое важных истинно живых ушли, для меня начался ад. То комната, от абсолютной тишины которой медленно сходишь с ума, то другая комната, но не менее ужасная, где вместо привычных методов физического давления меня то обкалывали какими-то препаратами, что от боли у меня крошились зубы, а волосы сами выпадали, оседая большими локонами на плечах, то погружали в, возможно, наркотический транс, где нет ни боли, ни страха, только ощущение всемерного счастья и благодати. Такое непредсказуемое чередование изощрённых способов пыток любого сведут с ума. И я был на грани. Сначала пытался считать, сколько раз побывал в комнате
